"
Я вытаскиваю свой охотничий нож и начинаю помаленьку выколупывать
один из камней, искрящийся зеленым сиянием. Он величиной с мой кулак, а
блестит ярче, чем солнце в зелени листьев. Податливая известка легко
крошится под ножом...
"Остановись, Берем! - пронзительно вскрикивает сестра. - Это... это
же святотатство! Это место посвящено какому-то Богу! Не смей!.."
Камень под моей рукой холоден, как и полагается камню, но я чувствую
исходящий из него зеленый огонь. Я не обращаю внимания на протесты сестры:
"Ты сама только что говорила, будто это Врата Радуги. Смотри, так оно
и есть! Легенда гласит, будто тот, кто пробежит под радугой, найдет горшок
золота. Вот и мы нашли клад. Чего ты боишься? Если здесь и вправду некогда
жил какой-нибудь Бог, так он, поди, давным-давно сбежал. Тут нет ничего,
кроме мусора! Если бы этот храм был нужен Богам, они, верно, позаботились
бы о нем. Да и не обеднеют они, если я приберу камешек-другой..."
"Берем!.."
В ее голосе звучит страх. Девочка испугалась. Глупая девчонка. Право,
она начинает меня раздражать. Я почти высвободил камень. Он уже
шатается...
"Послушай, Джесла! - Меня трясет от возбуждения, я едва могу
говорить. - Нам с тобой не на что жить - после такой-то зимы, про пожар я
уж молчу! Ты только подумай, сколько денег принесет нам на гаргатской
ярмарки один этот камень! Мы сможем уехать отсюда! Мы станем жить в
городе... может, даже в Палантасе! Ты столько мечтала взглянуть на
тамошние чудеса..."
"Нет! Берем, не смей! Это святотатство! Я запрещаю тебе!"
Ее голос строг и суров. Я еще не видел ее такой. На какой-то миг меня
охватывает сомнение... Я отодвигаюсь прочь - прочь от сломанной колонны с
ее радугой самоцветов. Я тоже начинаю чувствовать нечто темное и пугающее,
некую тень, которая витает над этой поляной... Но камни слишком прекрасны.
Они так сверкают и переливаются на солнце. Нет, говорю я себе. Здесь
больше не живет никакой Бог. Никакой Бог не охраняет эти руины. Никакой
Бог не хватится самоцвета - одного-единственного самоцвета, - вделанного в
обломок колонны, валяющийся на всеми забытой поляне...
И я вновь нагибаюсь, чтобы поддеть камешек концом ножа и вытащить
его. Как прекрасна его глубокая зелень! Как весеннее солнце, льющееся
сквозь молодую листву...
"Берем! Остановись!.."
Она хватает меня за руку. Ее ногти впиваются в мое тело. Мне больно.
Я свирепею... И, как это часто бывает со мной в мгновения ярости, глаза
застилает багровая пелена, а в груди раздувается горячий, удушающий ком.
"Отвяжись!.." - слышу я свой собственный рев.
Я с силой отталкиваю ее...
Она начинает падать...
Время останавливается. Сестра падает целую вечность. Я... Но ведь я
не хотел... Я пытаюсь подхватить ее - и не могу сдвинуться с места.
Она падает прямо на обломанную колонну.
Кровь. Кровь...
"Джес!.." - шепчу я, подхватывая ее на руки.
Она не отвечает мне. Кровь растекается по самоцветам, гася их
огненный блеск. И точно так же меркнут ее глаза. В них больше нет света...
И в это время под моими ногами разверзается твердь. Из обугленной,
вывернутой наизнанку земли восстают и устремляются к небу колонны!
Накатывает чудовищная тьма, а грудь пронзает невероятная, сжигающая
боль...

- Берем!
Капитан Маквеста Кар-Тхон стояла на передней палубе, сердито глядя на
рулевого.
- Сколько раз повторять тебе. Берем? Подходит шторм, пора заводить
расчалки. О чем ты мечтаешь, хотела бы я знать? Стоишь, смотришь в море...
Собираешься памятником работать? Давай-ка, шевели задницей! Статуям я
жалованье не плачу!
Берем вздрогнул, лицо его побелело. Он так жалко съежился, напуганный
гневом Маквесты, что капитан "Перешона" почувствовала себя неловко. Все
равно что срывать зло на беззащитном ребенке.
Он и есть ребенок, сказала она себе. Пусть ему пятьдесят, если не все
шестьдесят лет, пусть он лучший рулевой из всех, с какими она когда-либо
плавала, - по умственному развитию он дитя.
- Ладно, Берем, - вздохнула Маквеста. - Извини, что я так на тебя
рявкнула. Это все шторм... Да не смотри ты на меня так! Тьфу ты, если бы
он только мог говорить!.. Я бы дорого дала, чтобы узнать, что там варится
у него в голове... если там, конечно, вообще что-нибудь варится. Ну все,
проехали. Доделывай дело - и марш вниз. Все равно, пока шторм не утихнет,
будем по койкам валяться...
Берем улыбнулся ей - простой, невинной детской улыбкой. Маквеста
улыбнулась в ответ, покачала головой - и унеслась прочь, энергично готовя
любимый корабль к ударам готового разразиться ненастья. Краем глаза она
заметила Берема, спешившего вниз, и тут же забыла о нем, ибо явился первый
помощник и доложил, что успешно разыскал большую часть команды, и, более
того, лишь треть экипажа успела нализаться до бесчувствия...
Берем лежал в гамаке, растянутом в кубрике "Перешона". Гамак сильно
раскачивался, отвечая движениям корабля. Плясавшего на волнах в гавани
Устричного - так звался воровской городишко на побережье Кровавого Моря
Истара. Закинув за голову руки - руки юноши, принадлежавшие
пятидесятилетнему, - Берем неподвижно смотрел на светильник, болтавшийся
под потолком...

"Смотри-ка, Берем! Тропинка! Странно, правда? Сколько мы с тобой
охотимся в здешних лесах - и никогда ее не видали..."
"А по-моему, ничего особенно странного. Сгорели какие-нибудь кусты,
вот она и открылась. Подумаешь, звериная тропка..."
"Давай посмотрим, что там?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146