– Хватит! – сказал мистер Бинфорд.
– Черта с два, – сказала мисс Реба. – Я тебя тоже могу отсюда вышвырнуть. Не думай, что не могу. Как ты смеешь так выражаться, стервец ты этакий?
– А вы тоже хороши, – сказала мисс Корри, обращаясь к мисс Ребе. – Ничуть не лучше его! Прямо при них…
– Я сказал, хватит! – повторил мистер Бинфорд. – Одному пива не дают, другой его не пьет, – может, они и впрямь сюда явились за хорошими манерами п воспитанием? Ну, так считайте, они уже получили кое-какое воспитание. Узнали, что прежде, чем спустить курок и выстрелить «шлюхой» и «стервецом», надо подумать, а то как бы в самого себя не попасть.
– Ох, да перестаньте вы, мистер Бинфорд, – сказал Бун.
– Будь я проклят, никак в нашей луже еще один боров завелся, – сказал мистер Бинфорд. – И здоровенный. Придите в себя, мисс Реба, пока все тут от жажды не засохли.
Мисс Реба трясущейся рукой, так что бутылка звякала о стаканы, разлила виски, повторяя хриплым яростным шепотом: «стервец, стервец, стервец».
– Вот так-то, – сказал мистер Бинфорд. – Куда лучше жить мирно. Выпьем за мир. – Он поднял стакан и только начал «Леди и джентльмены», как в глубине дома кто-то, наверное Минни, зазвонил в колокольчик. Мистер Бинфорд поднялся. – А это еще лучше, – сказал он. – Пора подзакусить. Опять-таки чему нас учит воспитание: для рта можно найти лучшее употребление, чем всякими оскорбительностями плеваться.
Мы все не спеша направились в столовую, мистер Бинфорд возглавлял шествие. Тут снова послышались шаги, на этот раз торопливые: по лестнице, слегка запыхавшись, на ходу застегивая платья, сбегали еще две леди, девушки, – вернее, одна была еще совсем молодая девушка – в красном и розовом.
– Мы очень торопились, – быстро сказала одна мистеру Бинфорду. – Мы не опоздали.
– Меня это радует, – ответил мистер Бинфорд. – Я сегодня не расположен к опозданиям.
Мы вошли в столовую. За столом с лихвой хватало места на всех, считая и меня с Отисом. Минни продолжала носить еду на стол – все в холодном виде: жареные цыплята, и гренки, и овощи, оставшиеся от обеда. Но мистеру Бинфорду подали горячий ужин: не то что тарелку – целое блюдо мяса с луковой подливкой. (Понятно тебе, насколько мистер Бинфорд опередил свое время? Он был уже республиканец. Не республиканец образца 1905 года, я не знаю, к какой политической партии штата Теннесси он принадлежал и вообще принадлежал ли; нет, я имею в виду – образца 1961 года. Более того, он был консерватор. Примерно так: республиканец это тот, который сам сколотил себе состояние; либерал – тот, который состояние унаследовал; демократ – это либерал, который участвует в беге по пересеченной местности и при этом бежит босиком; консерватор – это республиканец, научившийся читать и писать.) Мы уселись за стол, две новенькие леди тоже; к тому времени я уже столько навстречался незнакомых людей, что не способен был запоминать их имена и даже стараться перестал, кроме того, этих двух я больше никогда не видел. Мы принялись за ужин. Быть может, мясо мистера Бинфорда благоухало так сильно оттого, что остальная еда успела выдохнуться уже в полдень. Затем одна из новеньких леди, та, что постарше, сказала:
– Ну, как, мистер Бинфорд? – Вторая, молоденькая, тоже перестала есть и насторожилась.
– Что – как? – спросил мистер Бинфорд.
– Сами знаете, – сказала, выкрикнула девушка. – Мисс Реба, – сказала она, – вы ведь знаете, мы из кожи вон лезем, стараемся – уж и не шумим лишнего, и музыки по воскресеньям не заводим, хотя в других заведениях музыка вовсю играет, и на клиентов-то шикаем всякий раз, как им вздумается поразвлечься лишку. Но если мы еще не сидим за столом, когда он изволит переступить порог, так – пожалуйста, клади двадцать пять центов в его дерьмовую копилку.
– Правила есть правила, – сказал мистер Бинфорд. – Заведение без правил – не заведение. Беда с вами, потаскухами: иногда и вам нужно вести себя как леди, а вы не умеете. Вот я и учу вас.
– Не смейте со мной так разговаривать, – сказала старшая.
– Так и быть, – сказал мистер Бинфорд. – Скажем по-другому. Беда с вами, леди: не умеете вы вовремя перестать вести себя как потаскухи.
Старшая вскочила. С ней тоже что-то было неладно. Не то чтобы старая, как моя бабушка, нет, старой она не была. А какая-то одинокая. Не должна была она жить здесь, одна, и терпеть все это. Нет. и не так. Никто никогда не должен быть таким одиноким, никто. Она сказала:
– Извините, мисс Реба. Я сегодня съезжаю. Прямо сейчас.
– И куда? – спросил мистер Бинфорд. – Через дорогу, к Берди Уотс? Может, в следующий раз она позволит тебе забрать оттуда твой сундучок? Если еще не продала его.
– Мисс Реба, – сказала женщина ровным голосом, – мисс Реба.
– Ладно, – стремительно произнесла мисс Реба. – Садись и ешь, никуда ты не съедешь. Да, – сказала она, – я тоже люблю жить мирно. Поэтому я скажу еще одно, а потом об этом кончим раз и навсегда. – Теперь она обращалась через стол к мистеру Бинфорду. – Какого черта вы беситесь? Что с вами сегодня случилось, что вы на людей кидаетесь?
– Ничего, насколько мне известно, – ответил мистер Бинфорд.
– Ясно, ничего, – неожиданно сказал Отис. – Ничего не случилось. Она и с места не стронулась. – Словно электрическая искра пробежала по комнате, мисс Реба застыла на месте с раскрытым ртом, не донеся до него вилку. Я пока ничего не понял, но все остальные поняли, в том числе и Бун. А в следующую минуту понял и я.
– Кто с места не стронулся? – спросила мисс Реба.
– Лошадь, – сказал Отис. – Лошадь с коляской, на которую мы поставили. Верно я говорю, мистер Бинфорд?
Теперь тишина сделалась такая, будто по комнате не просто искра пробежала, а через всех, кто в ней был, пропустили ток высокого напряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98