старый закон, все еще действовавший в том году, запрещал называть бар салуном; хозяева, заказывая вывеску, об этом не знали, они просто сменили первую букву и оставили как есть. Я как-то зашел туда ненадолго днем, но это заведение оказалось слишком модным и шумным. На углу 9-й авеню и 57-й располагался «Антарес и Спирос» — греческий ресторанчик. Я не люблю места такого типа, там всегда полно мужчин с кустистыми усами, пьющих узо — анисовую греческую водку, но каждый вечер, идя домой, я проходил мимо и иногда забегал ненадолго.Чуть дальше, на углу 57-й и 8-й, стоял работающий круглосуточно газетный киоск. Обычно я там покупал газету, если только не приобретал ее раньше у одной леди, торгующей на тротуаре напротив «400 Дели». Она покупала газеты за четвертной каждую в газетных киосках — кажется, они все в том году стоили четвертной, может, только «Ньюс» продавались за двадцать центов — и перепродавала их по той же цене: на что она жила, непонятно. Иногда я давал ей доллар и не брал сдачу. Звали ее Мэри Эллис Редфилд, но я узнал это только спустя пару лет, когда кто-то ее зарезал.Была еще кофейня, называвшаяся «Красное пламя», супермаркет «400 Дели», несколько приличных пиццерий и одно местечко, где продавали сырные бифштексы и куда никто не заходил дважды.Был спагетти-ресторанчик «У Ральфа» и парочка китайских ресторанов. Скип Дево обожал тайский ресторан. Был еще кабак Джоя Фаррели на 58-й улице, только что открывшийся той зимой. Черт возьми, там было полно всяких мест.Но самое главное, было заведение Армстронга.Господи, да я просто жил там. У меня была комната для сна, можно было пойти в другие бары или рестораны, но на несколько лет бар Джимми Армстронга стал моим домом. Те, кто искал меня, заглядывал сюда; иногда они, прежде чем позвонить в отель, звонили в «Армстронг». Это заведение открывалось около одиннадцати, а за дверью стоял филиппинский парнишка по имени Дэннис. Билли Киген начинал работать около семи и закрывался в два, или в три, или в четыре, все зависело от количества народа и его настроения. Так было по будням. В выходные днем работали одни бармены, ночью — другие, и они постоянно менялись.Официантки приходили и уходили. Они уходили в актрисы. Ругались со своими парнями или заводили новых, уезжали в Лос-Анджелес или домой в Су-Фоллз, дрались с доминиканцем на кухне, их увольняли за кражи или они увольнялись сами, беременели. Сам Джимми Армстронг этим летом там почти не появлялся. Думаю, в том году он искал для покупки землю в Северной Каролине.Что я могу сказать об этом местечке? Это было помещение с длинным баром с правой стороны от входа и столиками с левой. На столах лежали клетчатые скатерти. Стены были обиты темными деревянными панелями. На них висели картины и вставленные в рамочки рекламки из старых журналов. На дальней стене висела оленья голова, которая смотрелась весьма неуместно, мой любимый столик стоял как раз под ней, поэтому мне не приходилось ею любоваться.Народ туда заходил разный. Доктора и медсестры из больницы Рузвельта, что напротив, профессора и студенты из университета Фордхэма, служащие телевизионных студий — Си-би-эс находилась в квартале отсюда, а Эй-би-си в нескольких минутах ходьбы. Заходили те, кто жил поблизости или владел магазинами по соседству. Бывали два музыканта, писатель да два ливанца, которые только что открыли обувной магазин.Здесь было очень мало молодежи. Когда я заглянул в этот бар впервые, там стоял музыкальный автомат с неплохой коллекцией джаза и кантри-блюза, но Джимми быстренько заменил его на стереосистему с классической музыкой на кассетах. Благодаря этому молодежь заходить перестала, к радости официанток, которые терпеть не могли подростков за то, что те оставались допоздна, мало что заказывали и практически не давали чаевых. К тому же в зале стало гораздо тише, и можно было сидеть подолгу и наслаждаться выпивкой.Поэтому-то я тут и пропадал. Пить я старался в меру, не хотелось напиваться, за исключением раза или двух. Я начинал с того, что смешивал бурбон с кофе, и постепенно повышал градусы, а к концу вечера пил чистый напиток. Здесь я мог почитать газету, перекусить гамбургером или плотно поесть и общаться много или мало, в зависимости от настроения. Я не торчал там дни и ночи напролет, но почти не бывало такого дня, чтобы я хотя бы не заглянул туда. А иногда я входил туда, как только Дэннис открывал дверь, и оставался до тех пор, пока Билли не собирался закрываться. Ведь каждый должен быть в каком-нибудь месте. * * * Барные друзья...Я познакомился с Томми Тиллари у Армстронга. Он был завсегдатаем, просиживавшим там три-четыре вечера из семи. Я не помню, когда увидел его в первый раз, но быть с ним в одном помещении и не заметить его практически невозможно. Томми — крупный парень, и его голос ему подстать. И хотя его не назовешь крикливым, но после нескольких рюмок, кроме Томми, уже никого не было слышно.Он ел много мяса и пил много скотча «Шивас Ригал», и то и другое отражалось на его лице. Ему было около сорока пяти, но он уже имел двойной подбородок, а его щеки покрывал узор лопнувших капилляров.Никогда не знал, почему его называли Крутым Томми. Наверное, Скип был прав: это прозвище звучало иронично. А Томми Телефон его называли из-за работы. Он торговал по телефону, выбивал инвестиции для специальной биржевой конторы на Уолл-стрит. Я понимаю, почему люди часто бросают занятие такого рода. Способность уговорить по телефону незнакомого человека вложить деньги — это очень специфический талант, и его обладатель может легко получить работу и менять нанимателей по своему желанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74