Через несколько дней солнце согнало весь снег.
И сейчас же задымились под солнцем бугры и выскочила зеленая травка, а на пожарище густо взошла молодая крапива.
Грунин отец почернел от заботы. Ходил по соседним колхозам - не дадут ли лошадей. Но и в одном и в другом колхозе сказали:
- У самих сев. Отсеемся - дадим.
И обижаться было нельзя - после немцев мало осталось лошадей в колхозах, сами не знали, как управиться.
Может, в десятый раз побежал городищенский председатель на машинно-тракторную станцию. Его высокая, жилистая, чуть согнутая фигура намозолила глаза трактористам. Станция была разорена. Со скрипом и скрежетом собирали там тракторы, отыскивали и добывали части. Торопились к весне. Но разорить легко, а построить трудно. Касаткину обещали: как только сможет хоть один трактор выйти в поле, так прежде всего прислать в Городище. Может, через недельку, может, через две...
В сумерки, вернувшись домой, председатель созвал собрание.
Колхозники собрались по первому зову - два раза посылать ни за кем не пришлось.
Стенька и Груня сидели на бревнышке у двери, подобрав босые ноги, им уже были известны невеселые новости, которые принес председатель.
Первой на собрание пришла тетка Настасья Звонкова, Ромашкина мать, в потертой одежонке из "чертовой кожи", с большими серыми заплатами на локтях и в платке из конской зеленой попоны.
Но и в заплатанной одежке и грубом платке Ромашкина мать была статная и красивая. Только горе проложило глубокую морщину на ее крутом лбу и тронуло сединой ее черные волосы, расчесанные на прямой пробор.
Потом пришла тетка Дарья Соколова, худенькая, рыжеватая, с набухшими веками. Держась за ее юбку, рядом шагал самый младший из ее ребятишек, трехлетний Сенька. Дарья шла, засунув руки в рукава ватника, и не поднимала глаз, словно думала какую-то непосильную думу. Она недавно получила извещение, что муж ее погиб в бою за Ржев.
Пришел легким шагом маленький старичок Митрич, пришла тетка Антонина Солонцова, Женькина мать. Горе она несла вместе со всеми: и мерзла в лесных ямах, скрываясь от врагов, и голодала, и задыхалась зимой в риге от тесноты и дыма. Но не сдалась. Улыбка так и мелькала на ее лице - в глазах, в морщинах у рта, в ямочках на щеках...
Тяжело ступая в своих новых сапогах, пришел дед Мирон. Быстрым шагом догнала его худая, смуглая, синеглазая Стенькина мать, тетка Елена...
Гурьбой, толкаясь и смеясь, собрались молодые девушки и стали в сторонке.
Не отстала и бабушка Вера. Она была всех нарядней - в черном плюшевом салопе и в большой шали с бахромой. Бабушка Вера была догадлива - успела все свое добро на себя надеть. И с тех пор так и не снимает, хоть и тепло подступило, хоть и жарко ей становится под косматой шалью...
Подождали, когда соберутся остальные колхозники. А когда все собрались, разместились на бревнышках, на чурбаках, тихонько вышла и стала сзади Грунина мать, маленькая тихая женщина в низко повязанном голубом платке.
Председатель, опершись обеими руками на свою палку, посмотрел на одного, на другого.
- Ну, что делать-то, бабы? Каждый день сейчас - золото, а мы это золото попусту теряем. Сей овес в грязь - будешь князь. А у нас поле подсыхает. Семян дали нам сортовых, шатиловских. Не загубить бы урожай...
- Копать надо, - твердо сказала тетка Настасья, - не терять время.
- Копать? Лопатами? - слегка всплеснула руками тетка Анна Цветкова, Раисина мать. - Поле - копать?
Но тут сразу подхватило несколько голосов:
- А что ж - глядеть, как поле сохнет? Весну упускать? Ждать теперь некогда! Некогда ждать!
- Да ведь сроду лопатами поле не копали...
- Не копали - значит, нужды не было. А теперь нужда подошла.
И порешили: пока дадут лошадей да пока придет трактор, копать поле под овес заступами.
ТРУДНО БЫТЬ БРИГАДИРОМ!
Невиданная, трудная это была работа. Заступов понабрали по соседним деревням и начали вскапывать поле. А поле - это не грядки на огороде, поле меряют гектарами. Копали все - и старые и молодые, и больные и здоровые. Крестьянское сердце не терпело - на дворе весна, а поле лежит не пахано!
Копали с утра до обеда. После обеда приходили снова и копали дотемна. А в обеденный перерыв выходили на поле ребятишки.
Бригадиром выбрали Груню.
Это произошло для нее неожиданно и как-то само собой.
Мать послала ее созвать ребятишек:
- Собери их, да приходите к нам в поле. Будете сорняки из земли выбирать.
Поле, подернутое сизой прошлогодней стерней, широко разлеглось по отлогому склону. Верхним краем оно взбегало к самой опушке сквозистой березовой рощи. А нижний край его извилисто и мягко припадал к берегам маленькой речушки Вельги, которая журчала и поблескивала среди невысоких зарослей ивняка.
Ребятишки вышли на опушку рощицы. Колхозники копали землю, растянувшись по полю вереницей. Они начали копать от рощицы, отступая вниз, и этот край поля уже чернел тяжелыми влажными комьями только что поднятой земли.
Работали молча. Только слышно было, как неумолчно щебечут птицы во всех кустах, как журчит внизу веселая Вельга и как шурхают заступы, взрезая землю. Время от времени то один, то другой нагибались к пласту, вытаскивали длинное волокнище пырея или хрусткий, как сахар, корень молочайника и отбрасывали в кучку.
Увидев ребятишек, женщины приостановились и, опершись на заступы, разогнули спины.
- Молодая бригада пришла! - сказала с улыбкой чернобровая тетка Антонина. - Помогать, что ли, пришли?
- Помогать, - сказала Груня и подошла поближе. - Мамка велела!
- Неужто копать?
- Ой, помощнички! Завязнете в земле - вытаскивай вас, - засмеялись женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103