И непременно, непременно действовать через подставное лицо.
Р о з а М о и с е е в н а. А это подставное лицо, как я всё-таки надеюсь, облапошит тебя или, в случае малейшей опасности, сдаст со всеми потрохами.
Звонит телефон, Цукерман кидается к трубке.
Но сдерживается и, отвернувшись, мучительно выдерживает два звонка.
Ц у к е р м а н (беспечно). Алло. Да, конечно, Оленька, я рад вас слышать. Нет, нет, что вы, почти не отвлекаете. Какое дело! Я не хочу встречаться с вами по делу! Ну хорошо, хорошо, если обещал, значит жду.
Цукерман вешает трубку, вытирает лоб платком.
Р о з а М о и с е е в н а. Хищный зверь.
Ц у к е р м а н (в сильном волнении). Роза, она сейчас приедет...
Р о з а М о и с е е в н а. Додик, держи себя в руках.
ВТОРАЯ СЦЕНА
Звенит дверной колокольчик, Ольга с испуганным видом заходит в лавку.
Ц у к е р м а н (выходит навстречу из-за прилавка). Оленька! Вы хорошеете буквально с каждым часом!
Целует Ольге руку, та смущённо отдёргивает.
О л ь г а (потупившись). Давид Семёнович, вы помните наш вчерашний разговор?
Ц у к е р м а н. Разумеется, Оленька, конечно. Так нельзя ставить Шекспира. Я не ретроград, вы знаете, но это уже чересчур...
О л ь г а. Нет!
Ц у к е р м а н. А! Понимаю! О вашем умопомрачительном салате из крабов. Вы обещали, обещали написать рецепт!
О л ь г а. Нет же! Салат из магазина... не в этом дело.
Ц у к е р м а н. Из магазина!.. Не верю, вы меня разыгрываете. А из ваших рук всё равно вкуснее!
Р о з а М о и с е е в н а. Зверь, хищный зверь!
На всём протяжении пьесы голос Розы Моисеевны
слышат только зрители, её супруг и призрак Карла Маркса.
О л ь г а (достаёт из сумочки шкатулку, протягивает). Вот... Я хочу продать. То, что вам понравится, или всё сразу. Мне срочно, очень срочно нужны деньги.
Ц у к е р м а н. Оленька, дорогая, кому они не нужны срочно? (Берёт шкатулку.) Покажите мне человека, которому они нужны так, вообще, когда-нибудь... Философ Диоген жил в бочке и он утверждал, что деньги ему совсем не нужны. И знаете, я в это верю. Потому что Диогена придумали весёлые, умные, а, самое главное, очень зажиточные люди - иначе и быть не может! А вот этот товарищ (указывает на бюст Маркса) был реалистом, и он отлично понимал, что миром правят деньги и одни только деньги. Вы знаете, как называется его главная книга? Она называется "Капитал". И я думаю, что многое, очень многое в ней написано правильно, хотя, по правде говоря, я не имел удовольствия её читать.
Р о з а М о и с е е в н а. Додик, перестань нести ахинею. Девочка пришла к тебе не за этим. Отдай ей деньги, и пусть она отнесёт их в свою жульническую контору.
Ц у к е р м а н. Хотите поменяемся? Я вам - отлитого из чистой бронзы основоположника, а вы мне - ваши сокровища. Ну, что же вы надулись, я пошутил.
Встаёт за стойку, вставляет в глаз диоптрию,
перебирает содержимое шкатулки.
Ольга смотрит на него с надеждой, теребя в руках платочек.
Ц у к е р м а н (небрежно). Сколько вы хотите?
О л ь г а. Я не знаю, сколько это стоит... Мне нужно две тысячи долларов, чтобы рассчитаться за квартиру (говорит всё тише и неуверенней), но если здесь не хватает, то, может быть, вы сможете дать мне в долг на крайне ограниченный срок...
Ц у к е р м а н (снимает диоптрию, смотрит на Ольгу). Оленька, дорогая, мне очень неприятно отказывать вам в таком сущем пустяке, но все мои личные сбережения вложены вот во всё это... (Обводит рукой экспонаты.) А ваши сокровища не стоят, к сожалению, и тысячи. Вот это стоит четыреста и вот это около пятисот. Это их продажная цена. Столько они будут стоить у меня в витрине и я не буду иметь с этого ни копейки. Это всё, что я могу для вас сделать.
О л ь г а (почти плачет). А остальное?
Ц у к е р м а н. Остальное - бижутерия, она совсем ничего не стоит.
О л ь г а (начинает плакать). Так что же мне делать?..
Ц у к е р м а н. Ольга Петровна, вы разбиваете моё сердце. Так и быть, я дам вам за всё полную тысячу.
Отсчитывает под лампой деньги.
Ольга взволнованно лепечет благодарность, берёт деньги и выбегает. Возвращается, встаёт на цыпочки и через прилавок целует Цукермана в щёку.
Снова выбегает.
ТРЕТЬЯ СЦЕНА
Цукерман и голос Розы Моисеевны.
Р о з а М о и с е е в н а. Девочка готова наложить на себя руки. Почему ты не дал ей две тысячи, убийца?
Ц у к е р м а н. За что, Розочка? Я и без того переплатил.
Р о з а М о и с е е в н а. Додик, ты дурак. Если бы ты дал ей две, она бы рассчиталась с долгами и всё забыла. А теперь она придёт снова - и не одна, а с милиционером. (Жуёт.) Тебе дать овсяного печенья?
Ц у к е р м а н. Розочка, зачем ты меня нервируешь! Ты ведь знаешь, что у меня больная селезёнка. Я не мог дать больше. Если бы я дал больше, по городу прошёл бы слух, что я сумасшедший, и кто-нибудь в конце концов догадался бы, что дело не в родственных чувствах. В любом случае она не сможет ничего доказать.
Р о з а М о и с е е в н а. Додик, ты дурак дважды и ты не в Швейцарии. Здесь, в это время, никто и ничего не доказывает. Придут двое и засунут тебе кипятильник... в эту самую... Выпей воды, что с тобой... Ты хотя бы спросил, откуда у неё эта вещь?
Ц у к е р м а н. Я не мог спросить, это выдало бы мой интерес. После второй мировой у людей ещё до сих пор много чего валяется в комодах, о ценности чего они не имеют ни малейшего понятия.
Р о з а М о и с е е в н а. Как бы с тобой не разобрались - по понятиям. Уж лучше пускай она вернётся с милиционером.
Ц у к е р м а н. Она не вернётся. Она не вернётся даже в том случае, если точно будет знать, что её надули. Такие люди не возвращаются в магазин даже если купленные ими туфли оказались меньше на два размера. Бедные, бедные люди...
Р о з а М о и с е е в н а. Эти бедные имеют хорошую перспективу на то, что будет после.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18