..
Створка ворот приоткрылась, внутрь просочилась хозяйка - а он и не
заметил, как она ушла! Следом ступил чернобородый мужик в синем
суконном зипуне с топором в руках, за ним еще один, в рубахе с мокрыми
рукавами и меховой душегрейке, и тоже с топором. Потом появился
рыжебородый и рыжеволосый крепыш со сломанным носом, сжимающий вилы с
деревянными, но остро наточенными зубьями. Мужик в лисьей
остроконечной шапке с косой. Потом еще, еще, еще...
- Вот те, бабушка, и Юрьев день. - Ведун ощутил меж лопаток
неприятный холодок, а потому оставил в покое сумку и перешел к передку
телеги, положил ладонь на рукоять сабли. Опоясываться оружием при
враждебно настроенной толпе он не рискнул. - Интересно, чью мозоль я
отдавил на этот раз?
Между тем толпа мужиков с косами, вилами, топорами увеличилась до
трех десятков человек. Чернобородый в зипуне, поигрывая своим
плотницким инструментом, нарочит о небрежно поинтересовался:
- Ты из чьих будешь, мил человек?
- Из новгородских земель пришел, - изложил свою обычную легенду
Середин. - Вот, езжу по землям русским. Себя хочу показать, на других
посмотреть.
- Стало быть, гость ты в наших местах далекий, неведомый, - опять
подкинул топор чернобородый. - Никто тебя не знает, никто за имя твое
поручиться не может. Как же ты с Новгорода Великого к нам в Чернаву
аккурат в половодье забрести исхитрился? Когда ни по дороге залитой,
ни по реке ледоходной никакого пути нет? Откель ты взялся, мил
человек? С неба свалился али из-под земли вылез?
- Вдоль Олыма по дороге приехал... - Ведун всё никак не мог
понять, почему мужики заявились с подручным инструментом, почему никто
из них не сбегал за мечом, копьем. Ведь наверняка в каждом дворе
оружие есть, как же без него? И время у деревенских имелось, не
запыханные они, сломя голову не бежали. - Последние версты во весь
опор гнать пришлось. Просто чудом от воды убежал.
- Убежал, сказываешь? А может, она тебя как раз и принесла?
- Я что, бревно, что ли, чтобы меня по воде приносило? - Местные
нападать явно не торопились, а потому Середин руку с сабли пока убрал.
- Тогда скажи, мил человек, откуда ты мог приехать по Олыму-то?
Вестимо, селений на нем окрест нет ни единого. И не стояло никогда!
- Как это не стояло?! - возмутился Середин. - А Кшень? А Сурава? Я
с Суравы как раз и еду. Зима меня там застала, задержался.
- С Суравой ты промахнулся, чужеземец, - засмеялся бородач. -
Гости мы там редкие, но бываем. И они нас навещают по-родственному. У
меня там свояков двое. У Сбыслава, вон, сестра замужем. Тебе ведомо
хоть, кто там за старосту считается?
- Зимой Захар был, - пожал плечами Олег. - А кто ранее, и впрямь
не знаю.
- И вправду Захар, - удивился мужик. - Он ведь свояк мой, не
сказывал? Промыслом меня кличут.
- Постой... - опустив вилы, подошел ближе рыжий со сломанным
носом. - А Людмилы моей ты там не видел? Белян у нее еще в мужьях...
- Видел, - кивнул Середин. - Живет. Красивая. Детей трое, все
здоровы пять дней назад были. Одинец с кузней управляется, так что не
голодают, кормилец есть.
- Отчего Одинец? - насторожился Сбыслав. - А Белян где?
- Утонул он, - развел руками Олег. - Год назад еще. - Подробнее
про свои отношения с Людмилой и о причине смерти ее мужа он
распространяться не хотел.
- А в Селезнях ты не бывал? - подступили мужики слева. - Чернава
там наша замужем. Одна с таким именем. О прошлом годе трое детей у нее
росло.
- Нет больше Селезней. Половцы прошлым летом сожгли. За то мы
зимой в отместку их кочевье разорили дочиста. Видите, юрта на возках?
Это как раз моя доля в добыче. В Кшене ее продать некому, мы ведь их
больше десятка захватили. Вот в Рязань и везу. Да как-то забыл про
половодье, прямо во сне меня прихватило.
- Это что! - отозвались слева. - Три года тому наших аж пятеро с
лошадьми и дровами на черном холме водой отрезало. Два дня сидели,
пока жены лодки догадались пригнать.
- Ужели с Селезней никто не уцелел? - пытались перебить
рассказчиков мужики. - Может, ты видел ее? Родинка у нее еще здесь,
над бровью...
- А назад ты поедешь, мил человек? - одновременно с ними спрашивал
Сбыслав. - Может, гостинец передашь?
Отчуждение пропало, будто и не бывало никогда. Чернавчане
обступили гостя, оживленно расспрашивая его про каких-то родственников
и знакомцев, что-то рассказывали, вспоминали. Ответить сразу всем
ведун не мог - но мужики вели себя так, словно он с каждым
разговаривает, и каждого слушает, понимает. Между тем, едва напряжение
спало, Олег снова почувствовал озноб и думал сейчас только об одном: о
жарко натопленной парилке с широким полком. Нынешняя сумасшедшая
спешка даром не прошла - после бессонной-то ночи, да в мокрой одежде,
да потом еще несколько часов по колено в воде, и всё на голодный
желудок... Тут уже просто горячим сбитнем не обойдешься. Прогреваться
надобно на совесть, снаружи и изнутри.
- Извини, зря побеспокоили, Радша. Свой он оказался, с Суравы
заявился...
Во двор, прихрамывая, вошел сгорбленный старик с совершенно голой
головой - даже бровей и ресниц не росло. Левой рукой он опирался на
посох, на верхушке которого болтался небольшой березовый туесок,
пальцы правой постукивали камушками, собранными на тонкий ремешок
подобно четкам. Облачен он был в толстую шерстяную накидку крупной
вязки. Будь она надета на голое тело - ее можно было бы назвать
власяницей, но на горле и в рукавах у Радши поблескивал тонкий шелк
дорогой исподней рубахи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15