Песня, конечно, уголовная, но что-то в ней есть. Слова сентиментальные, уго
ловники это любят. «Болят мои раны… Скажи моей ты маме…» Но мелодия четка
я, зажигательная. Он хорошо помнит уголовников, встречался с ними в тюрьм
ах, на пересылках. Конечно, преступники. И сейчас, когда они покушаются на
социалистическую собственность, их надо жестоко преследовать, сурово н
аказывать Ч социалистическая собственность неприкосновенна. Но тогда
, в царские времена, стирались грани между преступлением и протестом про
тив несправедливости, угнетения и нищеты. Простые, неграмотные люди не в
сегда могут подняться до высших общественных интересов. Хотят справедл
ивости для себя, требуют перераспределения богатства на своем уровне. В
Баку, в Баиловской тюрьме, ОН общался с уголовниками с гораздо большим уд
овольствием, чем со своими «коллегами» Ч политическими. «Коллеги» вечн
о спорили, теоретизировали, выясняли отношения, разбирали свои склоки и
интриги, каждый доказывал, что он умнее, образованнее и порядочнее друго
го. У уголовников все было просто и ясно. Законы, правила, обычаи простые и
нерушимые. И наряду с этим слаженность, дисциплина. Беспрекословное подч
инение вожаку, преданность своей организации. Измена беспощадно карала
сь. Самое универсальное наказание Ч смерть, другими средствами наказан
ия они не располагали. За малейшее подозрение Ч тоже смерть, никаких сре
дств расследования они не имели.
Уголовное начало Ч начало атавистическое, оно заложено в каждом челове
ке. В интересах государственной дисциплины и порядка его следует подавл
ять. Но когда уголовное начало прорывается вот таким невинным образом, к
ак сегодня здесь, в Кремлевском дворце, в залихватской песне о сбежавшем
из тюрьмы воре, в пляске на столе… Ну что ж, с таким проявлением уголовного
начала можно мириться. ОН строго взыскивает за малейшую провинность, но,
приходя к НЕМУ на праздник, люди должны испытывать радость и удовольстви
е.
Этим приемом товарищ Сталин остался доволен. Люди веселились искренне, о
т души веселились. А если люди веселятся, значит, дела у них идут хорошо. Ес
ли люди в стране веселятся, от души веселятся, значит, дела в стране тоже и
дут хорошо.

3

Группа выстраивалась в шеренгу, если помещение было тесным, то в две, впер
еди Семен Григорьевич, командовал:
Ч Начинаем с правой ноги… Шаг вперед Ч раз! Левой Ч два! Правой вправо, п
риставляем левую Ч три! Снова правой Ч четыре! Какая нога свободна? Лева
я! Начинаем с левой. Вперед Ч раз, два! В сторону Ч три, четыре! Ту же фигуру
проделываем назад: правой, левой Ч раз, два! Вправо, влево Ч три, четыре! Ве
рнулись в исходное положение.
Это движение Ч основа фокстрота, румбы и танго Ч повторилось много раз.
Потом все разучивалось под музыку, под четкие, ударные звуки фокстрота и
ли румбы. Правой вперед Ч раз, два, вправо Ч три, четыре!.. «Фиеста, закройт
е двери. Фиеста, тушите свет…» Раз, два, три, четыре!.. «Все выше, и выше, и выше
стремим мы полет наших птиц…» Раз, два, три, четыре!.. «И в каждом пропеллере
дышит спокойствие наших границ…» Раз, два, три, четыре! Убедившись, что дви
жение освоено, Семен Григорьевич приказывал его проделать в паре.
Семен Григорьевич был весьма представителен. Плотный, даже полноватый, с
редних лет, с бритой актерской физиономией, пышной седеющей шевелюрой, п
оявлялся на занятиях в неизменном темном костюме, белой рубашке, с бабоч
кой, в блестящих лакированных туфлях. Ходил, опираясь на черную, тоже лаки
рованную трость с массивным круглым блестящим набалдашником. Во время у
рока ставил ее в дальний угол, чтобы не задели, не уронили. Голос у Семена Г
ригорьевича был приятный, по-актерски хорошо поставленный, даже интелли
гентный, говорил он весомо, значительно, во вступительном слове, как и пре
дупреждал Глеб, ссылался на Сократа и Аристотеля, доказавших, что танцы п
олезны для здоровья, развивают художественный вкус и музыкальность.
Западные танцы, утверждал Семен Григорьевич, ошибочно трактуются как бу
ржуазные, на самом деле происхождение их народное. Танго Ч народный тан
ец Аргентины, румба Ч Мексики, медленный фокстрот танцуют обычно под му
зыку блюза Ч грустные мелодии американских негров. Семен Григорьевич п
росил Глеба проиграть несколько музыкальных фраз блюза и обращал внима
ние слушателей на их безысходную тоску. Это тоска негритянского населен
ия США, столетиями пребывавшего в рабстве и поныне угнетаемого и унижаем
ого буржуазным обществом.
К Семену Григорьевичу, к его лекциям Саша относился иронически. «Жучок».
Таскается со своей тростью по месткомам и фабкомам, заключает договоры,
мухлюет, прикрываясь своим респектабельным видом. И можно ждать чего уго
дно. От любого человека можно ждать чего угодно, все теперь их люди. И он, по
тянувши руку за расстрел Тухачевского, разделил с ними ответственность
за убийство невинных людей. Воспоминание о том митинге, об охватившем ст
рахе угнетало его, он был себе отвратителен, пытался уверить себя, что так
устроен мир, но понимал, что так устроен он сам.
Никто никому не верит, и он не верит, ни с кем не говорит о политике, даже о т
ом, что пишут в газетах… «Да? А я не читал… Пропустил, наверно…» Он и в самом
деле их почти не читал, иногда, проходя по улице, останавливался у стенда,
проглядывал «Правду». Все одно и то же: победные реляции, трудовые рекорд
ы, приветствия великому Сталину, его портреты, разоблачения шпионов, див
ерсантов, троцкистов, расстрелы, суды, награждение орденами работников г
осударственной безопасности за «особые заслуги в борьбе с врагами наро
да».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23