Милиционер заглянул в бумагу.
- Да, патологоанатом пишет, что гражданка рожала, а лет ей около тридцати.
- Вот видите, - горячилась я, - ребенок маму ждет. Он же небось маленький, даже если она в шестнадцать лет родила - ему только четырнадцать.
- Чего вы хотите, не пойму никак? - удивился мент.
- Ну, заведите дело, попробуйте установить личность…
- Слушайте, дама, - вызверился капитан, - знаете, сколько на мне дел висит? Вроде маленький поселок, а народ словно с ума сошел. Ножами режется, сковородками бьется. Позавчера машину у аптеки подорвали… Рук не хватает. Здесь же все ясно: психопатка, сначала пыталась под поезд броситься, потом из окна прыгнула. Сама, никто не заставлял!..
- Хоть имя установите.
- Вы свободны, - каменным голосом отчеканил следователь и добавил чуть помягче:
- В больницу загляните, там ваш сотовый нашли.
Идти недалеко, всего лишь через площадь, и я через минуту вошла в знакомый двор. Здесь ничто не напоминало о трагедии. Медсестра в приемном покое протянула мобильный. Я потыкала в кнопки - молчание. Или села батарейка, или сломался, провалявшись ночь на улице в снегу.
Домой идти не хотелось. Решив слегка отвлечься, двинулась в сторону универмага: потолкаюсь среди продавцов, накуплю ненужных вещей…
- Дарья Ивановна, - окликнула стрелочница Люся, - погодьте, сумочку отдам.
- Какую сумочку? - удивилась я.
Терпеть не могу сумок и чаще всего таскаю самое необходимое в кармане. Но Люся уже протягивала маленький планшетик на длинном ремне.
- Путейцы обход делали и в аккурат на месте происшествия нашли, - сообщила стрелочница, - я сразу поняла, что это вы потеряли, когда к этой психопатке побежали. Вещичка-то дорогая, не ширпотреб.
Я молча взяла прямоугольничек. Нет, у меня никогда ничего подобного не было, скорей всего штучка принадлежит покойной. Отнесу следователю. Вероятно, там найдутся документы.
- Ужас жуткий, - тарахтела болтушка Люся, - страсть господня. Прошлым летом здесь мужика убило, пьяного. Сошел с электрички и лег вон там, у столбика, спать. Во сне, видно, и скатился с насыпи, да прямо под скорый угодил. А три года назад Катька под дрезину попала, но жива осталась… правда, по мне, так лучше б ее убило. Ноги ей отрезало. Ни жить, ни помереть.
И она зашмыгала носом. Я вежливо слушала, поджидая, пока иссякнет фонтан воспоминаний. По-хорошему, следовало сразу уйти, но тогда Люся обидится, а мне не хочется этого. Она славная, несчастная женщина, вытаскивающая на своих плечах мужа-алкоголика и двоих детей-школьников.
- А я ее видела, - переменила стрелочница тему.
- Кого?
- Ну, эту сумасшедшую, что с собой покончила!
- Где?
- Да тут, у нас, на станции. В начале марта появилась, в продуктовый захаживала. Думаю, из санатория.
Я поглядела направо. Там, на пригорке, примерно в километре от станции расположился Дом творчества писателей, упорно называемый местными жителями санаторием. Была там раз-другой у знакомых. Номера хорошие, с просторными комнатами и комфортабельными ванными, телевизор, телефон, холодильник… Но вот кормят отвратительно, бесконечными люля-кебабами и харчо, потому-то литераторы - частые гости местных торговых точек. В толпе их сразу видно - дамы независимо от возраста все как одна засунуты в белые брюки и увешаны невероятными драгоценностями - янтарными бусами, серьгами с пудовыми уральскими самоцветами, серебряными браслетами и цепочками. Мужчины поголовно в джинсах и жилетках. Издали они похожи на престарелых подростков. Но если покойница и впрямь из этой тусовки, то в администрации должны иметься ее паспортные данные. Не говоря уже о том, что там небось полно женщин, знающих про несчастную всю подноготную.
Обрадовавшись, я понеслась назад, к следователю. Но возле стола капитана сидела зареванная бабища.
- Подождите, - недовольно сказал он мне.
Я послушно села в коридоре и открыла сумочку. Там не было ничего: ни паспорта, ни косметики, ни кошелька, даже носового платочка или расчески. Только небольшой, аккуратно сложенный лист бумаги. Руки сами собой его развернули.
"Коля, больше не могу. Знай, я больше не повинуюсь тебе, считай, что сбросила оковы. Понимаю, молить о сострадании глупо, но не пробуй искать Верочку. Да, ты прав, моя дочь жива, но тебе никогда, слышишь, никогда, не достать ее. Пусть лучше она умрет голодной смертью, что скорей всего и произойдет после моей кончины, девочку просто некому будет кормить, она заперта одна. Так что сжалься, оставь ее погибать своей смертью, только не уродуй, как меня. Но, если не послушаешься и начнешь поиски, знай - вернусь с того света, чтобы отомстить тебе. Мне нечего терять, руки и так по локоть в крови невинных жертв.
Прощай! Леня, Костя, Жора, простите меня, не хотела вас убивать".
Ни подписи, ни числа. Я обалдело смотрела на листок, исписанный аккуратным, почти детским почерком. Так пишут девочки-отличницы, гордость школы, мамина отрада. Только содержание записки вызывает дрожь.
Дверь кабинета приоткрылась, всхлипывающая тетка, громко шаркая разношенными сапогами, двинулась к выходу.
- Ну, что еще? - проворчал капитан.
Я молча положила перед ним сумку. Следователь принялся изучать письмо, потом вздохнул и спросил:
- И что?
- Люся, стрелочница, нашла и отдала мне
- Бред сумасшедшего. - Капитан вытащил «Мальборо».
Дорогое курево для простого сотрудника МВД.
- Еще Люся вспомнила, будто видела погибшую неоднократно на станции, - настаивала я.
- Одна баба сказала, другая подхватила, - безнадежно прокомментировал мент, - тоже мне свидетельские показания!
- Послушайте, - перешла я на крик, - как вам не стыдно! Вы же прочитали эту жуткую предсмертную записку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16