Третье отделение находилось на втором этаже. Я потянула дверь с табличкой “Травматология” и невольно отшатнулась. В лицо ударил резкий запах мочи, хлорки, кислых щей и каких-то лекарств. В Склифе тоже воняло, но не до такой степени. Двери палат были открыты, виднелись огромные железные кровати с загипсованными людьми. 213-я палата была в самом конце корпуса. Я вошла в тесное помещение, заставленное койками, и стала озираться. Что-то не видно Насти.
Всего там лежало восемь человек, в основном старухи, укутанные до подбородков тонкими одеялами. Шестнадцать пар глаз с надеждой уставились на меня.
- Звягинцева здесь лежит? - громко спросила я.
Последовало молчание, потом дребезжащий голосок откуда-то из угла сообщил:
- Спросите на посту.
- Так Насти тут нет?
На свой вопрос я не услышала ответа. Я выпала в коридор и, чувствуя, как от затхлого воздуха начинает кружиться голова, пошла искать хоть кого-нибудь из представителей медицины. Но люди в белых халатах словно испарились. Над некоторыми палатами горели красные лампы, но никто не спешил на помощь к страждущим. Лишь в самом конце кишкообразного коридора я обнаружила толстую, крайне недовольную няньку рядом с ведром грязной воды и шваброй.
- Доктора на конференции, - мрачно пояснила она и, покосившись на мои бахилы, прибавила:
- Ходют, грязь таскают, убирай потом! Посещения с трех, тут больница, а не парк, чтоб являться, когда захочешь.
Решив не злить и без того сердитую бабу, я изобразила самую сладкую улыбку и пропела:
- Простите, я не знала, в справочном окошке никого…
- То-то и оно, - вздохнула санитарка, шлепая грязной тряпкой по вонючему линолеуму, - ты пойдешь работать за триста рублей в месяц?
За три сотни целый день разговаривать с родственниками больных?
- Никогда.
- Вот поэтому и в окошке пусто, - ответила нянька и неожиданно подобрела:
- Ступай на черную лестницу, девки там курят небось!
- Где это?
- Там! - ткнула баба пальцем в дверь с табличкой “Не входить. Служебные, очень злые собаки”. Заметив мои колебания, она прибавила:
- Иди, иди, не бойся, бумажку повесили, чтоб больные не шлялись, а то везде пролезут, покоя не дадут, ироды эфиопские.
Недоумевая, при чем тут Эфиопия, я толкнула дверь и оказалась на маленькой и узкой лестничной площадке. Возле грязного, давно не мытого окна, на подоконнике сидели две девчонки в голубых хирургических пижамах. Между ними стояла набитая окурками железная банка из-под “Нескафе”. Девицы были похожи на позитив и негатив. Одна беленькая, румяная, голубоглазая, словно недавно выпеченная булочка, пухлая и аппетитная. Другая - смуглая, черноволосая, с ярким ртом и глазами-маслинами, скорей ржаной сухарик, если продолжать кулинарные сравнения.
- Что надо? - окрысилась “булочка”. - На секунду отошли.
- Обезболивающие только по распоряжению врача, - быстро добавила “сухарик”.
- Нет, нет, - поспешила я их успокоить, - ничего не надо. Скажите только, в какой палате Звягинцева…
- Ты помнишь? - спросила беленькая. Черненькая пожала плечами.
- Сейчас докурим и посмотрим.
Процесс курения растянулся на полчаса, я маялась в коридоре, лихорадочно соображая, какой табак может куриться так долго. Гаванская сигара толщиной в ногу? Кальян? Наконец девчонки выпорхнули, и беленькая смилостивилась:
- Пошли.
Следующие минут десять она разглядывала какие-то списки и наконец произнесла:
- Звягинцева Анастасия Валентиновна, 1975 года рождения?
Я не знала отчества Насти, но все остальное совпадало.
- Да.
- Она умерла, - равнодушно обронила медсестра.
От изумления я чуть не упала.
- Как?
- Подробности у лечащего врача, - поскучнела девица.
- Что же случилось? - недоумевала я, - конечно, перелом шейки бедра дело неприятное, но ведь не смертельное…
- Ничего не знаю, - отрезала девчонка, - вот придет с конференции Роман Яковлевич и расскажет.
- Кто?
- Минаев Роман Яковлевич, ее лечащий врач, - пояснила собеседница.
- А когда…
- Все у Минаева.
- Когда она умерла?
- Позавчера.
- Господи, - подскочила я на месте, - почему же родственникам не сообщили?
- Вы чего, тетя? - вызверилась “булочка”. - Очень даже сообщили. Нам трупы не нужны. Приезжали и свекровь, и муж, супруг даже в обморок упал.
Отказываясь что-либо понимать, я принялась мерить шагами коридор. Наконец вдали послышались голоса, и появилась группа людей в голубых, зеленых и белых костюмах.
- Роман Яковлевич, - позвала я. Молоденький парень в больших очках притормозил на бегу и спросил:
- Вы ко мне?
- Да.
- Слушаю.
- Я относительно Звягинцевой.
Крупные, оттопыренные уши очкарика вспыхнули огнем, и он пробормотал, опуская глаза:
- Пойдемте в ординаторскую В довольно большой комнате на письменном столе мирно лежали остатки завтрака. Несколько ломтиков колбасы, наломанный батон и пакетик “Липтон”.
- Звягинцева скончалась, - со вздохом сообщил парень, опускаясь на стул.
Лицо доктора было совсем молодым, больше двадцати ни за что не дашь. Но раз работает в больнице, наверное, закончил институт.
- Мне уже сказали, - ответила я, - хотелось бы знать, отчего.
- Кто вы, собственно говоря, такая? - выпустил когти Минаев.
- Тетя Насти.
- Все объяснения даны мужу, - сухо пояснил врач, - у него и спрашивайте.
Я уставилась на “Гиппократа” в упор. Надо же, небось только начал практиковать, а уж освоил повадки стаи. Но откуда молодому нахалу знать, что моя лучшая и единственная подруга - хирург? Так вот Катюша не раз говорила:
- В больнице главное - не пускать дело на самотек. Уложили в палату и успокоились, дескать, врачи сами все необходимое сделают. Нет, не сделают; надо проявлять бдительность, не стесняться спрашивать названия лекарств, требовать консультаций профессора, следить, как выполняют назначения медсестры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15