Впрочем, сегодня мог прикалываться только тот, у кого крыша поехала. Или совесть в круиз ушла…
Малдер пристроился ко второй паре окуляров. В поле зрения красовалась хорошо знакомое слово «Fox».
- А что ты еще заметила?.. Кстати, слушай… Не могло ли быть так, что у того, кто это написал, вместо руки - протез?
Хендерсон покрутила ручку предметного стола.
Текст поехал в сторону, и в поле зрения появилось слово «friends».
«Друзья, - подумал Малдер. - Сначала друзья Лиса. Похороны оплачены в первую очередь для друзей. Как Реджи мог впустить к себе убийцу? Или он и не впускал никого… И как можно свернуть шею агенту ФБР, не имея правой руки? Что это должен быть за протез? Разве лишь рука киборга, какими переполнены многочисленные голливудские поделки…»
- Думаю, это написано мужчиной, - сказала Хендерсон. - Почерк достаточно легкий, беглый… Судя по изменению нажима на переломе штрихов, у этого мужчины очень ловкие пальцы… От протеза такой ловкости и за миллион лет не добьешься.
Малдер оторвался от микроскопа:
- Понятно. Как полагаешь, первые две записки написал этот же человек?
- Несомненно, - Хендерсон подняла на него глаза, полные печали. - Ты думаешь, это он убил агента Фэрду?
- Думаю, он. Хотя и не представляю - каким образом! Свернуть Реджи шею в его собственной спальне - это… - Малдер замолк.
Хендерсон покивала. Глаза ее затуманились.
- Знаешь, что мне пришло в голову?.. - она вновь уткнулась в микроскоп. - Обрати внимание: ни на одной записке нет отпечатков пальцев. А если бы у этого типа была надета перчатка, характер штрихов был бы немного другим… Поразмысли-ка над этим противоречием…
Едва он переступил порог родного кабинета, Скалли тряхнула волосами:
- Малдер! Я тебя обыскалась! Послушай-ка, что я обнаружила, - она кивнула на лежащую перед нею бумагу. - По данным Американской медицинской ассоциации, доктор Ригли, подписавший свидетельство о смерти Барнета в тюрьме «Ташму», с семьдесят девятого года врачом не считается.
Малдер сел напротив:
- Что ты имеешь в виду?
- Он был исключен из членов Ассоциации без права на восстановление, - с торжеством заявила Скалли, - после того как власти штата Мэриленд лишили его гранта за вопиющие нарушения врачебной этики.
- Где ты это раскопала?
- В ежемесячнике Национального института здоровья.
Малдер задумался.
Скалли ждала, зная заранее, какой следующий вопрос задаст напарник.
- Что за исследования вел этот Ригли? - спросил он наконец.
Вопрос был тот самый, ожидаемый. Поэтому Скалли ответила мгновенно:
- Этот Ригли проводил эксперименты над детьми, страдающими болезнью под названием «прогерия».
- И где это было?
- В самом Национальном институте здоровья. В Бетезде. От Вашингтона - два шага!
- Позвони-ка в этот институт, - сказал Малдер, - сообщи о нашем приезде. - Он вдруг улыбнулся. - По-моему, я уже месяц не интересовался собственным здоровьем. Да и тебе бы не мешало провериться…
Национальный институт здоровья
День третий
В национальном институте здоровья Малдера и Скалли провели в кабинет некоего доктора Энгера.
Это был совершенно лысый мужчина лет пятидесяти пяти, с большими вислыми усами и в очках со старомодной роговой оправой.
К приезду гостей из ФБР он подготовился основательно - на столе стоял не менее старомодный, чем очки доктора, кинопроектор, а на стене висел древний белый экран.
После взаимных приветствий и обмена любезностями Скалли устроилась за столом и достала блокнот. Доктор зашторил окно, погасил свет, зажег для Скалли маленькую настольную лампу и включил аппарат. Раздавшийся стрекот напомнил Малдеру детство - у них дома были кинокамера и проектор.
На экране появилась совершенно плоская, коротко остриженная морщинистая женщина в белом балахоне, совсем маленького роста - не выше ста сорока сантиметров - и абсолютно седая. Этакая дожившая до преклонного возраста карлица из цирка…
- Эта пациентка - восьмилетняя девочка, - сказал доктор Энгер. - У нее последняя стадия прогерии.
Малдер с удивлением глянул на него:
- Судя по внешнему виду, она родилась, как минимум, в начале века…
Скалли поправила настольную лампу и сделала в своем блокноте какую-то пометку.
- По всему миру зарегистрировано не более ста случаев этого заболевания, - продолжал доктор Энгер. - Оно встречается крайне редко…
- Болезнь неизлечима? - быстро спросила Скалли.
- Да, неизлечима, - доктор развел руками. - Некоторым больным, правда, удается дожить до раннего отрочества, но большинство погибает в возрасте семи-восьми лет.
Малдер покачал головой и вновь посмотрел на девочку-старушку:
- От чего же они умирают?
- Клиническая картина - смерть от сердечно-сосудистых заболеваний. Но на самом деле это бедное дитя умирает от самой обыкновенной старости…
Маленькая старушка на экране подбежала к мужчине в очках и белом халате, вытащила у него из кармана большую конфету в яркой обертке, развернула и целиком засунула в рот. Морщинистое лицо засияло бесконечным и неподдельным счастьем.
Мужчина погладил старушку по седой головке и посмотрел прямо в камеру.
- Это и есть Ригли? - спросил Малдер.
- Да, в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году. - Доктор Энгер снял очки и отвернулся от экрана. - Джозеф Ригли полагал, что найдет возможность замедлить процесс старения у таких больных. Поначалу его лабораторные исследования обещали немало, но потом он совсем отбился от рук… - голос Энгера стал жестким. - Он хотел начать эксперименты над людьми.
- А почему ему не позволили? - Малдер отвернулся от экрана.
Скалли продолжала писать в своем блокноте.
Энгер вдруг заволновался, пробежался по кабинету, пересек луч проектора - по экрану прошла тень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17