Из Урика Хаману вышел черноволосым человеком. На поле битвы он возник Львом Урика, с черной гривой, выше и сильнее, чем любой великаныш, и намного более смертельный. В его правой руке сиял золотой меч. Несколько воинов с оружием в руках бросились на него. Он рассек их оружие, вместе с ними. Хаману владел своим волшебным мечом с мастерством, отточенным многими годами практики, каждый его удар был смертелен, враги валились один за другим.
Хаману не старался защитить свою спину и даже не отбивал удары, сыпавшиеся на него. Лев из Урика был иллюзией, очередной личиной, скрывающей его настоящую форму. Спокойный и внимательный наблюдатель — если бы такой мог быть на поле боя — заметил бы разрыв во времени, между моментом, когда металлическое оружие проходило через эфемерную внешнюю форму Льва и тем мгновением, когда оно разлеталось на куски, ударившись о невидимое тело дракона. Оружие сделанное из дерева или костей ждала другая судьба: оно сгорало в недолго живущих языках пламени, наталкиваясь на внутреннюю ауру.
Со своим королем, сеющим хаос среди врагов, темплары Урика воспряли духом. Они бросились вперед, добивая и так павшего духом противника. Хаману приветствовал их вновь-обретенное мужество; он наградит их, сохранив им жизнь. Но офицер, который вел их…
Его львиные уши слегка пошевелились, когда золотой меч принес смерть еще пяти солдатам Галга.
Он хотел услышать два звука: биение сердца своего офицера и лязг его металлического меча. Первую оплошность командира еще можно простить — если бы его паника не была сильнее Невидимого вмешательства Иненек, Хаману никогда бы не узнал, что его темплары нуждаются в нем. Вторая оплошность будет непростительной и последней в его жизни. Хаману напряг слух. Наконец он нашел половину того, что искал: сердце смертного, бившееся под бронзовым медальоном.
Бахир! Хаману схватил разбежавшиеся мысли офицера, его голос громом прогремел в его сознании. Сражайся, Бахир.
Хаману не любил убивать своих собственных темпларов. Это была, по меньшей мере, бесполезная трата жизни смертного. А в самом худшем смысле из-за уз, которые медальон создавал между ними, их смерть потакала самым темным аппетитам его существа, выводила их на передний план. Сражайся с врагами, Бахир. Бейся с ними до смерти… или будешь сражаться со мной.
Если бы такое услышал разумный человек, он бы все понял и бросился бы на солдат Иненек даже с голыми руками, но Бахир больше не был разумным человеком. Иненек начала, а Хаману ненароком закончил. Сознание Бахира покачнулось и разлетелось на куски. В последний раз ударило его сердце, в последний раз его сознание вспыхнуло мыслью, и последний Доблестный Воин Раджаата насладился его смертью.
Крошечный кусочек жизни смертного возбудил давно и жестко подавляемый аппетит Хаману. На какое-то мгновение на поле перед ним не осталось ни Урикитов ни врагов, только страстное желание, и живые пылинки, которые могли удовлетворить его.
Лев из Урика прорычал какие-то слова, слишком громко и зло, чтобы ухо смертного могло понять их. — Будь ты проклят!
Хаману отвернулся от искушения и от поля боя. Оставив своих темпларов сражаться с противником, он скользнул в нижний мир…где его уже поджидал вихрь.
Иненек угадала его выбор — его предсказуемую слабость — и приготовила ему псионическую ловушку. Хаману скинув с себя внешнюю личину, принял свою настоящую форму, став длинной и тонкой тенью, и дал вихрю засосать себя. Он не удивился, когда далеко внизу под его ногами появилась черная пасть, становившаяся все больше и больше с каждым оборотом вихря. Иненек послала его в Пустоту под Серостью, в объятья Раджаата. Хаману мог себе представить, чем Раджаат пообещал наградить ее.
Но, говоря по правде, Оба из Галга не могла повредить ему. Ее довольно значительная сила, не могда сравниться с его, когда он решил использовать ее. От длинных скелетоподобных пальцев Хаману пошло сияние, кокон света полностью окружил его. Вихрь Иненек больше не мог удержать его, и он начал подниматься обратно, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока вихрь полностью не рассосался.
В Серости время текло самым странным образом. Дни, недели, даже года могли пронестись за один чих в нижнем мире, а иногда, наоборот, время шло вдвое быстрее, и Доблестный Воин мог вновь появиться на поле боя — как и сделал Хаману — спустя удар сердца после того, как исчез из него.
Хаману воспользовался преимуществом растерянности и удивления своих врагов. Двое умерли сразу, после сильного удара мечом, снесшего их головы. Еще двое бросились бежать; он догнал их и убил ударом в спину.
Побитая в нижнем мире, неспособная доставить Хаману к Раджаату, побеждаемая на поле боя, Иненек перестала помогать своим темпларам, которые, чувствуя что удача в бою ушла от них, бросились бежать от неизбежной смерти. Малая часть, те воины, которые сражались на самом краю битвы, могли бы спастись; впрочем, их трудно было назвать счастливчиками. Иненек никогда не приняла бы их обратно из страха, что Хаману перевербовал их, а обычные люди были уверены, что жизнь темплара-предателя не будет ни долгой ни приятной.
Темплары Галга, попавшие в руки Хаману, знали какая судьба ожидает их: быстрая смерть, если повезет, медленная и мучительная, если нет. Они не знали, кто такие на самом деле короли-волшебники и почему они презирают один другого. Они знали только, что жизнь темплара заканчивается, когда он предстает перед другим королем-волшебником. Двое или трое темпларов Иненек упали на колени, отрекаясь от своего города; они предлагали свои клятвы в верности могучему королю Урика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115