– переспросил Таргитай, как бы сомневаясь в том, что понял правильно. Казалось, вождь не верит своим ушам.
– И ее нерожденное дитя, вырванное из чрева матери, – подтвердил кельт.
Кочевник содрогнулся. Резня скота вызвала у него холодную ненависть. Но теперь он понял, что столкнулся со злодеянием, хуже которого помыслить было невозможно.
Батбайян закричал:
– Так избавимся же от него! Спалим его в шатре, а заодно и всех его прихвостней!
Глядя на павшее стадо и думая о словах Виридовикса, которые все еще звучали в ушах, хаморы согласно зашумели:
– Смерть ублюдку!
Наконец Таргитай тоже сказал «да», но очень тихо. Там, где его люди видели только ужас, он увидел могущество.
– Да, – сказал вождь и добавил: – Если сумеем. – Он мрачно поглядел на Виридовикса. – Вижу, настало время поднимать кланы на Варатеша и этого твоего Авшара.
– Давно пора, – тут же согласился Виридовикс.
Батбайян яростно кивнул.
Но, несмотря на громовые обещания Таргитая выступить в поход против бандитского вожака, неделя проходила за неделей, а никаких изменений не происходило.
– Ты – из Видесса, чужеземец, там каган… э-э… император, он говорит людям: «Делайте так» – и они делают так. Иначе – теряют голову. В степях все не так. Хорошо. Я пойду к Ариапиту из клана Реки Огл, я пойду к Анакару из клана Пятнистых Котов, я пойду к Кробузу из клана Прыгающих Козлов. Я скажу им: надо подстричь шерсть у Варатеша. Сделаем вместе! Они спросят сразу: «Кто поведет людей?» Я скажу: «Я поведу людей». Они скажут: «Вот Таргитай, он хочет бросить волчью шкуру своего клана до Королевского Клана!» Никто не станет со мной разговаривать больше.
– До Королевского Клана? – переспросил кельт.
– А, не знаешь… Иногда один клан становится сильнее всех. Правит всей степью – иногда долго, иногда целую человеческую жизнь. Потом другие кланы сбрасывают иго его власти. – В глазах Таргитая затеплился жадный огонь. – Каждый каган мечтает основать Королевский Клан. Страшно, если сосед опередит тебя. Все следят друг за другом, чтобы никто не стал слишком сильным.
– Вот оно что…
Виридовикс ступил на знакомую почву. В Галлии, до прихода римлян, племена постоянно враждовали из-за главенства, вступая в схватки и плетя заговоры друг против друга. Клан эдуи прочно удерживал главенствующее положение в Галин, пока племена секванов и юбов с Рейна не объединились…
Глаза кельта засияли зеленым огнем, он хлопнул в ладоши и громко вскрикнул от радости.
От неожиданности Таргитай резко повернулся к нему, хватаясь за меч.
– Ну а если ты скажешь этому старому Карабузу и его Пятнистым Хомякам, что Варатеш хочет основать Королевский Клак? Посадить над степью своих бандитов? Ведь это, кстати, правда. Карабуз скорее из кожи "k"%`-%bao, чем допустит такое!
Кельт почти слышал, как мысли лихорадочно затопотали в голове у вождя. Наконец Таргитай взглянул на своего сына. Батбайян уставился на Виридовикса со смешанным выражением изумления и восхищения. Этого юношу еще можно удивить вещами, до которых он сам бы никогда не додумался.
– Хм, – сказал наконец Таргитай.
Кельт понял, что победил.
– Поведи людей, отец, – воскликнул Батбайян, – и ты сам станешь великим королевским каганом!
– Я? Чепуха! – ворчливо ответил Таргитай. Но Виридовикс видел, как эта мысль уже мелькнула в глазах вождя – прежде чем сын выразил ее словами. Кельт только усмехнулся.

* * *
Подцепив ножом последний кусочек тушеной зайчатины, Дизабул громко зачавкал – в степи это считалось признаком хорошего тона. На коленях у него лежала миска из проваренной кожи. После такой обработки кожа становилась жесткой, как камень.
Младший сын кагана привстал. Слуга снял деревянными щипцами кусочки жарившегося над огнем мяса и наполнил миску доверху. Со словами благодарности Дизабул снова уселся. Повернувшись к Боргазу, он прошептал что-то и нежно погладил ножны изящного кинжала, который вручил ему на приеме у Аргуса посол Иезда. Сияющая улыбка осветила лицо Дизабула.
Прихлебывая кумыс из золотого кубка, Горгид втайне восхищался юношей. Этот баловень неожиданно разбудил в его душе сладкую боль. По обычаю, Аргун дал видессианскому посольству несколько девушек. Хотя Горгид знал, что ради необходимости мог справиться с этим делом, женщины не доставляли ему удовольствия. Он вспомнил Квинта Глабрио, его тонкое, нервное лицо, и снова заныла незаживающая рана. Младший центурион, пошучивая и в то же время не скрывая неприязни, бывало, вспоминал время, проведенное с видессианской девушкой. «Дамарис заслуживала, мне кажется, чего-то иного, – сказал он однажды и добавил с сухим смешком: – Безусловно, она тоже так считала». Совместная жизнь Глабрио с Дамарис треснула, и довольно шумно, под грохот бьющейся посуды.
Воспоминание о Глабрио помогло отвлечься от красавца Дизабула. Римлянин был другом, воином, мужественным человеком. Юный аршаум каждым своим жестом доказывал, что он не более чем себялюбивый, испорченный юнец, капризный и вспыльчивый. Горгид успел узнать, что у него были сын и две дочери от рабынь.
Грек снова отпил из кубка…
И все же он красив, как Александр Македонский!..
Погруженный в размышления о Дизабуле, Горгид почти не обращал внимания на большой шатер, где проходило пиршество. Это было несправедливо: великолепная юрта для торжеств была степным аналогом императорского дворца. Эта юрта была самой большой из всех, что греку доводилось видеть. В диаметре она достигала пятнадцати метров. Ее тянули двадцать две лошади. Снаружи мягкие покрывала были выкрашены в белый цвет, поэтому сна хорошо выделялась на фоне унылого степного пейзажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174