А это означало…Скаурус позвал часового.— Найди проводника и приведи его ко мне. Ему придется ответить на кое-какие вопросы.Легионер выбросил вперед руку со сжатым кулаком в традиционном римском салюте и отправился выполнять приказ.Нейпос и Сенпат Свиодо уставились на Скауруса.— Значит, на самом деле ты не очень-то доверял Лексосу, да? — спросил жрец.Сделав вид, что не замечает его разочарования, Марк ответил:— Доверял? Нет, не очень. По правде говоря, после всего, что случилось за последние месяцы, я напрочь забыл о существовании этого мерзавца. Но почему ты не сказал мне о нем еще неделю назад?Нейпос с сожалением развел руками.— Я полагал, что ты узнал его и простил.— Великолепно, — пробормотал трибун. Такая забывчивость командира может дорого стоить его солдатам. Тревога Скауруса превратилась в уверенность, когда он увидел, что часовой возвращается один.— Ну?! — рявкнул он, не сумев скрыть свой гнев.— Прости, командир, я нигде не мог его найти, — ответил легионер удивленно — в отличие от Гая Филиппа, трибун обычно не срывал свое плохое настроение на солдатах.— Ну вот, дело сделано, — сказал Марк с отвращением и хлопнул себя кулаком по бедру. Только абсолютный идиот мог привести в отряд такого человека.Теперь, когда Блемидес исчез, стало ясно, что его месть была тщательно продумана заранее.То, что он сразу не узнал Блемидеса, наполнило трибуна отвращением к самому себе. Он терпимо относился к чужим ошибкам — в конце концов, людям свойственно ошибаться, однако собственные промахи наполняли его гневом, еще более жутким, чем тот, что он выплескивал на врагов во время боя. Трибун собрал свою волю в кулак, пытаясь подавить бессмысленную ярость. Прежде всего нужно подумать о том, как избежать гибельных последствий допущенной им ошибки. Во-первых, необходимо выяснить, что происходит вокруг.— Пакимер!— Кажется, я уже начинаю привыкать к такому тону, — сказал катриш, появляясь перед трибуном. — Ну, что случилось на этот раз?Марк с горечью усмехнулся.— Возможно, ничего, — сказал он, не веря этому ни на секунду. — А возможно, очень многое.Он коротко объяснил, что произошло, Пакимер выслушал трибуна без комментариев и только присвистнул.— Думаешь, он предал нас?— Боюсь, что так.Катриш кивнул.— И поэтому ты позвал меня? Пора посылать людей в погоню, не так ли?В его голосе не было суровости. В нем опять звучала легкая насмешка, с которой катриши привыкли смотреть на жизнь.— Хорошо, я пошлю несколько всадников на разведку, пусть узнают, что творится впереди. И еще один отряд — ловить нашего дорогого друга Блемидеса, хотя вряд ли ребятам удастся его настичь.Увидев, как Марк вздрогнул, услышав это имя, он добавил:— Ни один человек не может знать все на свете, этого не дано даже самому Фосу. В противном случае здесь не было бы Скотоса.Мысль эта успокоила трибуна, но задела Нейпоса. Вера катришей была такой же свободной и легкой, как и они сами. Пакимер ушел, прежде чем жрец сумел выразить свой протест словами. Нейпос был хорошим человеком, гораздо более терпимым, чем многие другие жрецы, но были пределы терпимости, которые и он не смог бы перешагнуть. Интересно, подумал Марк, как бы ответил на реплику катриша патриарх Бальзамон? Скорее всего, он просто расхохотался бы от всего сердца.Трибуну не оставалось ничего иного как ждать возвращения разведчиков. Отряд, посланный в погоню за Блемидесом, вернулся первым — поиски беглеца не увенчались успехом, и Марка это нисколько не удивило. Берега высохшего русла были испещрены вымоинами и кавернами, в каждой из которых мог укрыться видессианин.Благодаря разведчикам весть о побеге проводника быстро распространилась по лагерю. Скаурус знал, что это произойдет, но в данном случае слухи играли ему на руку: если солдаты подозревают что-то неладное, враг не застигнет их врасплох. И если то, чего опасался трибун, было правдой, очень важно, чтобы они были готовы быстро ответить ударом на удар.С востока примчались катриши и, соскочив с коней, бросились к Пакимеру, ни слова не сказав окружившим их солдатам. Всадники Пакимера не знают римской дисциплины, но действуют весьма слаженно, в который уже раз отметил про себя трибун. Между тем известия, привезенные разведчиками, были явно неутешительными — покрытое шрамами лицо их командира утратило свое спокойное выражение.— Так плохо? — спросил Марк.— Да, — подтвердил Пакимер мрачно. — Соседняя долина кишит каздами, мои парни считают, что их в два-три раза больше, чем нас, будь они прокляты.— Я так и думал, — с горечью кивнул Марк. — Блемидес отомстил мне. Он, должно быть, все время искал каздов и удрал, как только обнаружил отряд достаточно крупный, чтобы одолеть нас.— Подсчет не точный, ты же понимаешь, — ребята только мельком взглянули сквозь разлом в горной гряде, увидели палатки, костры — и назад, — попытался ободрить трибуна Пакимер.— Костры, — повторил Марк. Костры, на которых сгорят римляне, мелькнуло у него в голове. Но что-то еще, связанное с огнем, всплыло в памяти. Нечто похожее он чувствовал, когда безуспешно пытался вспомнить, где же встречал Лексоса Блемидеса. Трибун стоял, как завороженный, стараясь понять, какое же воспоминание связано у него с кострами, с огнем… Стоит так близко, но не дается пока в руки. Пакимер начал было что-то говорить, но видя, что Скаурус глубоко задумался, оказался достаточно деликатен, чтобы не прерывать ход его мыслей. Неожиданно лицо трибуна просветлело и он радостно воскликнул:— Благодарение богам за то, что я учился греческому языку!Для Пакимера это прозвучало абракадаброй, но он был рад, что Марк снова стал самим собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133