И очень скоро ей предстоят серьезные испытания.Уголком глаза трибун заметил нечто, явно не имеющее отношения к занятиям. Обняв друг друга за талию, Сенпат Свиодо и Неврат медленно шли к своему дому. Глядя на них, Скаурус неожиданно ощутил укол зависти и ему стало не по себе: ведь всего несколько недель назад он был так же счастлив. Мир легиона куда проще, решил он. Личная жизнь не может управляться обычными приказами. Марк вздохнул, сокрушенно покачал головой и повернулся к дому, чтобы попытаться хоть как-то помириться с Хелвис.
4 Невысокий камор-разведчик, одетый в серо-коричневые лисьи шкуры и сидевший на серой степной лошадке, казался обломком зимы среди светлой весенней зелени. Пристально глядя на кочевника, Скаурус спросил:— Чем ты можешь доказать, что тебя прислал Туризин Гаврас? Мы и раньше попадали в разные ловушки.Кочевник бросил на трибуна неприязненный взгляд. Так же, как и его сородичи, казды, он не любил города, обработанные поля и людей, которые их возделывали. Но он клялся в верности Туризину на своем мече, а вождь клана и военачальник Туризина пили вино, смешанное с каплями собственной крови. Поэтому камор ответил на плохом видессианском:— Он сказал: «Спроси его, что говорил я об истеричных женщинах утром в моем шатре».— Что с ними хорошо проводить время, но они страшно утомляют, — ответил трибун, полностью удовлетворенный.Этого гонца, безусловно, прислал Гаврас. Марк прекрасно помнил то утро, потому что испугался, что Туризин арестует его по подозрению в предательстве. Странно, что Гаврас, будучи тогда вдребезги пьян, все еще помнил эту фразу.— Правильно, — кивнул камор и улыбнулся той особенной улыбкой, которая сближает всех мужчин, независимо от образа жизни. — Ты прав. Он тоже прав.— Да, пожалуй, — согласился Марк и улыбнулся в ответ.По меркам Туризина, Хелвис вряд ли можно считать соблазнительной. Перемирие между ней и Скаурусом, сначала весьма хрупкое, крепло по мере того, как приближалась весна. На некоторые темы они по-прежнему старались не говорить, но такая плата за мир пока устраивала их обоих. Хотя, вероятно, любой мир, если его приходится покупать, покупается слишком дорогой ценой, мелькнуло в голове у трибуна. Эта мысль приходила к нему уже не первый раз, но он гнал ее прочь. Всадник сказал что-то еще, и Скаурус, отрываясь от своих размышлений, переспросил:— Извини, ты что-то сказал?Недовольство снова отчетливо проступило на лице камора: на что годится этот человек, если он даже не слушает, что ему говорят? Скаурус покраснел. Повторяя слова медленно, словно разговаривая с глупым ребенком, камор произнес:— Ты должен свернуть лагерь в три дня. Туризин и его люди находятся далеко на западе. Я поскачу, встречу их, приведу сюда, чтобы вы соединили свои силы. Будешь ли ты готов к этому времени?Трибун вздрогнул от возбуждения. Через три дня кончится их вынужденная изоляция, и он не будет больше отрезан от мира. Свернуть лагерь в три дня? Если римляне не сумеют этого сделать, они не заслуживают больше чести зваться римлянами.— Мы будем готовы, — сказал он.Кочевник скептически посмотрел на ров, палисад, на маленький военный городок. Для него и его отряда подготовиться к походу и выступить было делом нескольких минут, а не часов и дней.— Через три дня, — повторил он, и слова эти прозвучали предупреждением. Не дожидаясь ответа, камор развернул лошадь и умчался. По его мнению, он и так уже потратил много времени, уделив целый день какому-то жалкому городишке.Катриш, несший вахту на западном краю долины Аптоса, помахал поднятой кверху меховой шапкой. Лаон Пакимер, стоявший рядом с Марком, махнул ему в ответ в знак того, что понял сигнал. Первые всадники Туризина Гавраса появились вдали.— Подготовиться к построению! — крикнул трибун.Трубы и корнеты букинаторов разнесли его приказ по лагерю. Солдаты быстрым шагом двинулись к месту построения и заняли позиции позади девяти сигнштандартов манипул. Даже спустя полтора года Скаурус грустил по орлу легиона, который остался в далекой Галлии.Позади пехоты выстроились конники-катриши. Пакимер не пытался поставить их в аккуратные ряды. Они выглядели теми, кем были в действительности, — иррегулярной кавалерией, в бою больше полагающейся на свою стойкость, чем на порядок и дисциплину.Большая часть жителей Аптоса высыпала из города и толпилась вдоль дороги. Отцы посадили малышей на плечи, чтобы те могли видеть происходящее — Фос знает, когда еще какой-нибудь Император будет проходить через город Из разговоров, которые доходили до Марка после появления разведчика-камора, он знал, что половина толпы гадала — в каком месте корыта лошади Туризина коснутся земли. Те, кого, подобно вдове Форкоса — Нерсе, уже задела война, тоже были здесь.— Ааах! — выдохнула толпа, завидев первых двух всадников Туризина, несших большие белые зонтики. Скаурусу они показались чем-то вроде римских ликторов, несущих топоры, украшенные вензелями — символами власти. За первой парой всадников появилась вторая, затем третья, и вот наконец все двенадцать пар, несших над собой зонты двенадцати ярких цветов — полный почетный караул, положенный Императору, оказались в долине. Напрягая зрение, трибун разглядел и самого Туризина, ехавшего за стражей на чудесном белом коне. Только пурпурные сапоги выдавали его высокое звание, одежда же и вооружение были хорошими, но не более того. Даже провозгласив себя Императором, Гаврас остался верен своим скромным привычкам.Армия, состоящая в основном из кавалерии, как это было принято у видессиан, медленно двигалась за ним по дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133