Трое на одного почти гарантия успеха.
Но у Барса на уме было совсем другое.
– Как у тебя с Яковизием? Поладили? Ничего постыдного в этом нет – я спрашиваю просто потому, что побился об заклад.
– И на что поставил? На «да» или «нет»?
– Не скажу. А если ты ответишь, что это не мое собачье дело, моя ставка подождет, пока Яковизий так или иначе себя не выдаст.
Ты же знаешь, рано или поздно мы все поймем.
Крисп в этом не сомневался. Да и выпитое вино развязало ему язык, хоть он поначалу собирался оставить свои вечерние приключения в тайне.
– Нет, не поладили, – сказал Крисп. – Мне слишком нравятся девушки, чтобы предаваться с ним любовным играм.
Барс ухмыльнулся, хлопнул его по плечу и повернулся к одному из конюхов, протянув руку ладонью вверх:
– Гони монету, Аграбаст. Я же говорил, что он откажется. – Аграбаст отдал золотой. – И еще вопрос, – продолжал Барс. – Он тебя уволил за отказ?
– Нет. Подумывал было, но не уволил.
– Хорошо, что я не поддался твоим уговорам поспорить еще и на это, Барс, – сказал Аграбаст. – Яковизий любит своих лошадок не меньше, чем свой член. Он не станет увольнять человека, показавшего себя классным коновалом.
– Я-то это учел, – сказал Барс, – просто надеялся, что до тебя не дойдет.
– А пошел бы ты в лед! – отозвался Аграбаст.
– А пошли бы вы оба в лед, если сейчас же не угомонитесь и не дадите мне поспать. – Крисп начал пробираться к своему месту, расталкивая конюхов, потом остановился и добавил:
– Мелетий может больше не волноваться.
Все рассмеялись. Но когда смех умолк, Барс заметил:
– Ты ведь вырос в деревне, Крисп; возможно, наши взгляды на мир чуточку отличаются от твоих. Никто не стал бы тебя осуждать, если б ты сказал Яковизию «да». Мелетий среди нас не единственный.
– А я и не говорил, что единственный, – ответил Крисп. – Просто он один из-за этого переживал. Так вот, пускай успокоится.
– Что ж, справедливо сказано, – рассудительно заметил Барс.
– Справедливо или нет, а только прочь с дороги, пока я не свалился и не заснул на месте. – Крисп сделал вид, будто сейчас упадет на одного из конюхов. Они снова рассмеялись и посторонились, давая ему пройти.

* * *
Всю долгую зиму Яковизий бросал на Криспа долгие взгляды. Всю долгую зиму Крисп притворялся, будто не замечает их. Он обихаживал хозяйских лошадей. Отправляясь на пирушки, Яковизий обычно брал с собой одного из конюхов, и Криспа не чаще прочих.
Когда, в свою очередь, хозяин приглашал гостей к себе, то заняты были все конюхи – развозили приглашенных по домам.
Поначалу Крисп смотрел на имперскую знать с тем же благоговением, что и на город Видесс, когда впервые прибыл в него. Но благоговение перед аристократами скоро испарилось.
Крисп обнаружил, что они такие же люди, как и все: что есть среди них умные, не очень и откровенные дураки. Как выразился об одном из них Барс, хорошо, что он унаследовал кучу денег, потому что сам не сумел бы нажить ни гроша.
С городом дело обстояло наоборот: чем дольше изучал его Крисп, тем больше чудес находил. На каждой улочке он открывал для себя что-то новое: аптекарский прилавок ли, или храм Фоса – такой маленький, что в нем могла поместиться лишь горстка молящихся.
Даже знакомые улицы давали возможность увидеть новых людей: смуглых макуранцев в кафтанах и фетровых шапочках, крупных белокурых халогаев, глазевших по сторонам в точности как сам Крисп, кряжистых кубратов в мехах. От них Крисп держался подальше, не в силах отделаться от мысли о том, что среди них вполне могут быть те всадники, которые похитили его вместе с близкими или вытаптывали поля в северной деревне.
И, конечно, тут было полно самих видессиан, жителей города, бесцеремонных, развязных, шумных, циничных, совершенно не похожих на деревенских жителей, среди которых он вырос.
– Чтоб ты обледенел, болван безмозглый! – разорался как-то днем лавочник на мастерового. – Я тебе заказывал оконное стекло, а ты что принес? Оно на полфута короче, чем надо!
– Сам ты короче, придурок! – Стекольщик вытащил кусочек пергамента. – Вот, так я и думал: семнадцать на двадцать два.
Что ты заказывал, то я и сделал. А если считать не умеешь учись!
Ремесленник тоже орал во все горло. Начала собираться толпа.
Люди высовывались в окна, чтобы поглядеть, что происходит.
Лавочник выхватил пергамент из рук мастерового:
– Я этого не писал!
– Ну конечно! А чьи же это каракули – мои, что ли?
Стекольщик попытался отобрать записку. Лавочник отдернул руку.
Они стояли нос к носу, вопя друг на друга и размахивая кулаками.
– Может, разнять их, пока они не пустили в ход ножи? – спросил Крисп у зеваки, стоявшего рядом.
– И испортить все представление? Ты что, спятил? – Судя по тону, незнакомец всерьез засомневался в нормальности Криспа.
Через минуту он ворчливо продолжил:
– Никаких ножей не будет.
Они поорут, пока не охрипнут, и разойдутся каждый по своим делам. Вот увидишь.
Зевака оказался прав. Крисп готов был это признать, но зевака не стал дожидаться результатов своего предсказания. Когда скандал утих, Крисп тоже пошел дальше, качая головой. В родной деревне все было не так.
Он почти уже дошел до дома Яковизия, как вдруг увидел хорошенькую девушку. Она улыбнулась, поймав его взгляд, и без смущения подошла к нему. В родной деревне такого тоже не бывало.
– Монета серебром – и я твоя на вечер, – сказала девушка. – А за три можешь провести со мной всю ночь. – Она провела ладонью по его руке. Ногти и губы девушки были красные, одного и того же оттенка.
– Прости, – ответил Крисп. – Но я как-то не привык за это платить.
Девушка оглядела его с ног до головы, с сожалением пожала плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138