Еще он заметил, что мелкие безделушки, брошенные где попадя, исчезают тоже, словно по волшебству. Хорошо, он догадался спрятать дар Танилиды за плинтусом, слегка отодрав его от стены.
Время от времени Крисп отодвигал маленький шкафчик, поставленный перед тайником, и прибавлял к своим запасам еще монету. Жил он экономно. Он был слишком занят, чтобы тратить деньги.
Как-то теплым летним вечером, когда Крисп уже собирался ложиться, кто-то постучал в дверь. Крисп почесал в затылке. Его знакомство с чиновниками и придворными, жившими в других апартаментах, ограничивалось в лучшем случае кивками; проводя все время в конюшне, он не успел сойтись поближе ни с кем из соседей.
– Кто там? – спросил Крисп.
– Герул.
– О-о! – Крисп не видел дворецкого с тех пор, как тот явился за ним в дом к Яковизию. Быстро накинув на себя рубаху, Крисп отодвинул засов:
– Входите!
– Нет, это ты пойдешь со мной, – сказал Герул. – Мне велено привести тебя вниз к Севастократору. Его императорское высочество развлекает… гостя. И хочет вас познакомить.
– Гостя?
– Скоро сам увидишь. Поторопись, пожалуйста.
Крисп пошел за Герулом по коридору, потом вниз по лестнице.
Стража Петрония тщательно обыскала их перед входом в покои Севастократора. Крисп против обыска не возражал; в конце концов, он еще ни разу не был там, за этой дверью. Но его удивило, что Герула подвергли той же процедуре. Если Петроний не доверяет собственному дворецкому, кому же он доверяет тогда? «А может, никому?» – подумал Крисп.
Наконец стражники кивнули и отступили в сторонку. Один из них открыл двери. Герул пропустил Криспа вперед. Крисп, озираясь, вступил в покои Севастократора. То, что он увидел, напомнило ему о вилле Танилиды: помесь несметного богатства и изысканного вкуса.
Взгляд его остановился на иконе Фоса. Из уважения как к благому богу, так и к художнику, Крисп начертил на груди солнечный круг; ему никогда не доводилось видеть лик Фоса, в котором с таким совершенством сочеталась бы суровость и доброта. Герул проследил за его взглядом.
– Говорят, по этому образцу писали Фоса под куполом Собора, заметил дворецкий.
– Охотно верю, – сказал Крисп. Даже когда он прошел дальше, у него осталось неловкое чувство, что бог с иконы продолжает смотреть на него.
– Ну, вот и пришли, – промолвил наконец Герул, остановясь перед дверью, инкрустированной ажурным узором в виде виноградных листьев из золота и слоновой кости.
Дворецкий постучал. Голоса за дверь не сразу прервали разговор.
Один голос принадлежал Петронию. Другой казался моложе и легкомысленней. Герул постучал опять.
– Ладно, входите! – крикнул Петроний.
Дворецкий распахнул дверь. Она открылась легко, повернувшись на обильно смазанных петлях.
– Это Крисп, ваше высочество!
– Хорошо. – Севастократор взглянул на человека, сидевшего за столиком напротив него. – Ну, племянник, я думаю, наш спор может подождать пару минут. Ты хотел видеть молодца, который победил славного Бешева и вынудил Глеба уехать в Кубрат далеко не таким заносчивым, каким он приехал. Это Крисп.
Племянник Петрония! Крисп низко поклонился молодому человеку, упал на колени, а затем распростерся на полу.
– Ваше величество! – прошептал он.
– Вставай, вставай! Как я могу пожать тебе руку, когда ты лежишь на полу? – Анфим Третий, Автократор Видесский, с нетерпением ждал, пока Крисп поднимется на ноги. Потом он выполнил свое обещание, несколько раз энергично сдавив Криспову кисть. – Нет ничего скучнее, чем слушать, как кубраты похваляются своими достоинствами. Благодаря тебе мы избавлены от их присутствия, хотя бы на время. Я у тебя в долгу, а это значит, разумеется, что у тебя в долгу весь Видесс. – Автократор склонил голову набок и улыбнулся Криспу.
Крисп почувствовал, что улыбается в ответ; чуть кривоватая улыбка Анфима была заразительна.
– Благодарю, ваше величество, – сказал Крисп. В эту минуту он снова стал преисполненным благоговения крестьянином. Несмотря на предсказания Танилиды, в глубине души он никогда не мог поверить, что в один прекрасный день наяву ощутит пожатие ладони императора и даже винный запах его дыхания.
– Ты мог бы представить Криспу какое-нибудь осязаемое доказательство своей благодарности, племянник, – спокойно проговорил Петроний.
– Что? А-а! Да, конечно, мог бы. Держи, Крисп! – Император хмыкнул, снял с шеи золотую цепочку и повесил ее Криспу на грудь. – Прошу меня извинить. Имея в распоряжении имперскую казну, порой забываешь, что у других-то ее нет!
– Вы очень щедры, ваше величество, – сказал Крисп, ощущая тяжесть металла на плечах. – Этого золота бедному человеку хватило бы надолго, чтобы прокормить себя и свою семью.
– Да ну? Надеюсь, ты-то не бедный человек, Крисп! И, полагаю, мой дядя кормит тебя достаточно прилично.
– Крисп сам зарабатывает себе на жизнь в должности конюшего, – сказал Петроний. – Он мог бы превратить ее в синекуру, и та же благодарность, которую испытываешь к нему ты, племянник, не позволила бы мне выгнать его. Но он по уши погрузился в работу; кстати, именно из-за его усердия я все никак не мог тебе его представить – он почти не вылезает из конюшни.
– Молодец! – заявил Анфим. – Труд облагораживает человека.
Интересно, подумал Крисп, что сам-то Анфим знает о труде? Судя по виду, не очень много. Хотя черты императора выдавали родственную связь с Петронием, они были лишены жесткой целеустремленности, присущей Севастократору. И не только из-за возраста; будь Анфим ровесником Петрония, а не Криспа, он все равно выглядел бы лентяем. Крисп не мог понять, как к этому относиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138