Едва переведя дух, Крисп потянулся к кувшину с вином.
– Посмотрим, что они нам оставили на долгие труды? – спросил он.
– Почему нет? – ответила Дара. – Налей и мне, будь добр.
Из горлышка забулькало густое золотое вино. Крисп узнал его ароматную сладость.
– Это васпураканское, из погребов Петрония, – заметил он.
Отрешив своего дядю от власти, Анфим конфисковал поместья Петрония, его богатства, коней и вина. Криспу уже приходилось пить из таких кувшинов. Он еще раз поднес кубок к губам. – Не хуже, чем прежде.
Дара сделала глоточек, подняла бровь.
– Да, вино превосходное – сладкое и в то же время терпкое. Она глотнула еще.
– За вас, ваше величество. – Крисп поднял кубок.
– И за вас, ваше величество. – Дара повторила его жест с такой энергией, что несколько капель брызнули на простыню. Глядя на расползающееся пятно, императрица расхохоталась.
– Что тут смешного? – спросил Крисп.
– Я просто подумала, что в этот раз никто не станет искать на простыне пятен крови. После первой нашей ночи с Анфимом Скомбр явился на рассвете, сдернул с кровати простыню – едва не свалил меня на пол, – вынес на улицу и повесил, как флаг. Все очень радовались, но я бы с удовольствием обошлась без такой чести.
Точно я была куском мяса, который мог протухнуть.
– А, Скомбр, – вздохнул Крисп. Жирный евнух был вестиарием Анфима, прежде чем Петроний поставил на этот пост Криспа.
Постельничий императора лучше чем кто бы то ни было способен повлиять на своего господина, а Петроний не желал, чтобы на Анфима влиял кто-то, кроме самого Севастократора. Так что Скомбру пришлось сменить покои во дворце на монашескую келью.
Крисп подчас раздумывал: а догадывался ли Петроний, что подобная судьба постигнет его самого?
– В качестве вестиария ты мне нравился больше. – Дара покосилась на Криспа.
– Это хорошо, – ответил Крисп нежно.
Тем не менее, он давно понял, почему императорские постельничие бывали, как правило, евнухами, и не жалел, что его вестиарий следовал правилу. Дара обманывала своего мужа ради Криспа; может ли он быть уверен, что она не станет обманывать его?
Крисп глянул на свою императрицу и в очередной раз подумал, чьего же ребенка она носит – его или Анфима? Но если она не знает сама – как выяснить ему?
Крисп покачал головой. Не годится начинать семейную жизнь с сомнений – дурной знак. И Крисп постарался их отбросить. Если муж и способен подтолкнуть жену к измене, то Анфиму это удалось – пьянством и бесконечной чередой любовниц. Так что пока Крисп обращается с супругой, как положено, ей нет причины сбиваться с пути истинного.
Он обнял Дару.
– Так скоро? – спросила она удивленно и радостно. – Дай я хоть кубок поставлю.
Когда Крисп придавил ее тело к перине, Дара хихикнула.
– Надеюсь, твой халогай сделал большую ставку.
– Я тоже, – ответил Крисп, прежде чем она закрыла его губы своими.


* * *

Крисп проснулся, зевнул, потянулся и перекатился на спину. Дара сидела рядом на краю постели. Судя по всему, она проснулась довольно давно.
Крисп глянул на солнечные зайчики на противоположной стене и тоже сел.
– О Фос! – воскликнул он. – Который же час?!
– По-моему, четвертый – ближе к полудню, чем к рассвету, ответила Дара. Видессиане разбивали день на двенадцать часов от восхода и до заката и на столько же – ночь от заката и до восхода.
– И что ты такого вчера вечером делал, что так умаялся? лукаво поинтересовалась Дара.
– Понятия не имею, – ответил Крисп, и не совсем шутил. Он ведь вырос в деревне. Есть ли на свете труд изнурительнее крестьянского? А ведь тогда он вставал с рассветом. Правда, и ложился на закате, а не за полночь, как вчера.
Зевнув еще раз, Крисп встал, проковылял до тумбочки, чтобы достать исподнее, потом открыл шкаф, вытащил длинную тунику и натянул через голову. Дара зачарованно наблюдала за ним. Крисп ужа потянулся за парой красных сапог, когда она задумчиво спросила:
– Ты забыл, что для подобных вещей у тебя есть вестиарий?
Крисп замер.
– Забыл, – сознался он. – Глупо, да? Но ведь глупо и позволять Барсиму одевать меня только потому, что я Автократор.
Раньше же я обходился. – Словно в пику традиции, Крисп принялся натягивать сапог.
– Глупо не давать Барсиму заниматься своим делом, – ответила Дара. – А его дело – служить. Если ты не позволишь ему этого, его и держать незачем. Ты этого хочешь?
– Нет, – признался Крисп. Однако всю свою жизнь он не только обходился без прислуги, но и сам входил в ее ряды – сначала у Яковизия, потом у Петрония, а потом вестиарием у Анфима – и до сих пор неловко себя чувствовал, когда за ним ухаживали.
Дара, дочь западного землевладельца, не забивала себе голову подобной ерундой. Потянувшись, он дернула висевший у изголовья зеленый шнур. Где-то за дверями забренчал колокольчик, и через минуту в дверь постучала служанка.
– Еще заперто, ваши величества! – крикнула она.
Крисп поднял засов.
– Заходи, Верина, – сказал он.
– Спасибо, ваше величество. – Служанка остановилась на пороге, глядя на него с удивлением, и даже немного возмущенно. – Вы одеты! – воскликнула она. – Как же это вы одеты?!
Криспу не понадобилось оборачиваться – он и так знал, что лицо Дары говорит сейчас «я-тебя-предупреждала».
– Извини, Верина, – ответил он мягко. – Больше не буду.
С его стороны кровати у изголовья висел алый шнур. Крисп подергал за него. Звон колокольчика был громче – спальня вестиария, которую он занимал до недавнего времени, располагалась за стеной.
Когда вошедший Барсим увидел Криспа, его длинная физиономия вытянулась еще сильнее.
– Ваше величество, – проговорил он с укором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20