Эти существа, и я это доказал, тоже ничего не ведают о нас. Таким образом, ничего не зная друг о друге, мы и они растем и развиваемся.
Это целый живой мир, столь же разнообразный, как и наш, столь же, а может быть, и более могущественный, ибо он опосредованно влияет на жизнь всей нашей планеты! Таинственные создания обитают в воде, в воздухе и на суше, воздействуя на окружающую среду иначе, чем мы, но с неслыханной энергией и тем самым косвенно влияют и на людей, и на их судьбы, как мы в свою очередь влияем на них…
Вот что я видел, что продолжаю наблюдать – единственный среди людей и животных, вот что я страстно изучаю уже пять лет, после того, как в детстве и юности смог лишь установить, что эти явления существуют.
Установить! Насколько я себя помню, меня бессознательно влекли к себе эти столь непохожие на нас существа. Сначала я путал их с другими представителями живого мира. Но обнаружив, что никто не замечает присутствия этих существ, выказывая к ним полнейшее безразличие, не стал рассказывать о том, что вижу. В шесть лет я прекрасно отличал их от полевых растений и домашних животных, но иногда принимал за них лучи света, водные потоки и облака. Это происходило из-за того, что эти существа – неосязаемы, и я ничего не ощущаю при соприкосновениях с ними. Они отличаются разнообразием форм, но бывают столь малы в одном из трех измерений, что их можно принять за перемещающиеся в пространстве нарисованные фигуры, плоскости или геометрические линии. Они проходят сквозь любые органические тела, и напротив, иногда застывают, словно натолкнувшись на невидимое препятствие… Но их подробное описание я дам позже. А пока хочу только указать на разнообразие их форм и очертаний, почти полное отсутствие объема, неосязаемость в сочетании с полной свободой движений.
К восьми годам я отдавал себе ясный отчет в том, что эти существа никак не зависят от атмосферных явлений так же, как, например, и животные вокруг нас. Придя в восторг от своего открытия, я попытался поделиться и с другими, но мне это так и не удалось. Не только из-за моей нечленораздельной речи, но и из-за необычного строения глаз меня не принимали всерьез. Никто не пытался разобрать мои жесты и слова, и даже если бы я привел тысячу доказательств, никто все равно не поверил бы, что я умею видеть через деревянные стены. Между мной и другими людьми возник почти непреодолимый барьер.
Я впал в отчаяние и предался мечтам; я превратился в отшельника, мое общество всем было в тягость, особенно остро я ощущал это в компании своих сверстников. Я не стал жертвой их злобных выходок только благодаря быстроте своих ног – они делали меня недосягаемым и позволяли отплатить обидчикам. При малейшей угрозе я отбегал на безопасное расстояние, насмехаясь над преследователями.
Сколько бы их ни собиралось, ни разу им не удалось окружить меня и, уж тем более, одолеть. Было бессмысленно заманивать меня в ловушку хитростью. И хотя я не мог носить тяжести, по быстроте я не имел себе равных и в любом случае мог спастись бегством. Я неожиданно подкрадывался к противнику, нанося ему или им, если их было много, быстрые и точные удары. Наконец меня оставили в покое. Меня считали блаженным и немного колдуном, но не боялись, а скорее недолюбливали. Постепенно я стал озлобленным, сторонился людей. Нежность я видел только от матери, и это смягчало мое сердце, хотя мать была чересчур занята и не могла уделять мне много времени.
Мне исполнилось десять лет. Попытаюсь вкратце описать несколько сцен этого периода моей жизни, чтобы «уточнить» предшествующий рассказ.
Утро. Яркий свет заливает кухню, моим родителям и служанкам он кажется бледно-желтым, я же вижу его иначе. На завтрак подают хлеб и чай. Я не пью чая. Мне приносят крутое яйцо и стакан пива. Мать нежно предупредительна со мной, отец о чем-то спрашивает.
Я стараюсь ответить, говорю как можно медленнее, ему удается разобрать не больше одного слога в слове, он пожимает плечами:
– Он никогда не научится говорить!
Мать смотрит на меня сочувственно, ей кажется, что я слегка глуповат. Служанки больше не испытывают любопытства к маленькому чудовищу, фрисландка давно вернулась в свою деревню. Моя двухлетняя сестра играет возле меня, я ее нежно люблю.
После завтрака отец с работниками идут в поле, мать принимается за повседневные дела. Я выхожу во двор, меня окружают животные. Я с интересом разглядываю их, они мне нравятся. Но вокруг – другой мир, полный жизни. Он завораживает меня, только я один знаю о его существовании. На темной почве – несколько вытянутых фигур; они движутся, замирают, шевелятся, распростершись на земле. Они отличаются друг от друга очертаниями, манерой двигаться, а особенно – расположением, оттенками и рисунком пересекающих их линий. Эти линии являются жизненно важными для существ, я это ясно понял еще совсем ребенком. Общая масса у них – блекло-серого цвета, а линии – блестят и сверкают. Они образуют затейливые переплетения, расходясь лучами, переливаются яркими красками в центре и становятся едва различимыми у краев. Их вариации и изгибы кажутся бесчисленными. Разнообразие оттенков можно наблюдать даже на примере одной линии, формы же варьируются меньше.
В целом эти существа представляют собой четко очерченные фигуры сложного контура со сверкающим центром и многоцветными, тесно переплетающимися линиями. Когда существо движется, линии дрожат, мерцают, колеблются, центры сжимаются и разжимаются, но очертания почти не меняются.
Все это, хотя я и не могу точно определить увиденное, завораживает меня. Тянет вновь и вновь созерцать модигенов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10