слышался только шелест цикад и пение дрозда. Отдышавшись, Сарита прошла через рощу, огибая лагерь. Из лагеря доносились звуки музыки, смех и запахи съестного.
Все, такое знакомое, оставалось позади. На мгновение ее охватила паника. Через секунду она позволила себе увидеть Сандро таким, каким он был, стоя за скалами и таким, каким стал — недвижимым — в смерти.
Сарита бросилась на дорогу. Внизу лежал город, она повернулась к нему. Ей захотелось побежать, но она понимала, что, пока ее не преследуют, силы ей тратить не стоит.
Абул Хассан сперва не мог поверить такому совпадению. Они с Юсуфом были неподалеку от входа в оливковую рощу, когда на дорогу, освещенную луной, скользнула легкая фигурка в том самом ярко-оранжевом платье.
Юсуф молча указал на нее и Абул кивнул.
Затем он пустил, лошадь галопом, следуя порыву.
Сарита услышала стук копыт сзади. Первой ее мыслью было то, что это Тарик каким-то образом обнаружил ее побег… не поверил ее матери… не захотел ждать еще два часа. Она побежала. Побежала, не оглядываясь. Потом она внезапно остановилась. Будь что будет, она все равно не сможет обогнать его. Сарита повернулась, окаменев, как кролик перед удавом.
Лошадь не принадлежала Тарику. Пока животное не остановилось рядом с ней, она думала только об этом. Ее схватили под руки. Узелок упал, вещи рассыпались на дороге, серебряные монеты заблестели в лунном свете. В следующее мгновение она уже сидела перед похитителем, крик застрял у нее в горле.
Абул крепко держал ее — одной рукой за плечи, а другой — за талию. Ощущение ее тела сводило его с ума. Он посмотрел ей в лицо. Глаза были полны гнева. Они были такими же, как днем, цвета влажного изумруда, и в них не было страха.
Рот ее был приоткрыт и, повинуясь инстинкту, он положил на него ладонь, предупреждая ее крик.
Ее зубы впились в его руку. Он почувствовал острую боль, но не отнял руку.
— Если ты пообещаешь не кричать, я отниму руку, — тихо сказал он по-испански.
Мысли путались в голове у Сариты. Если она закричит, в лагере ее услышат. Хочет ли она, чтобы ее спасли и тем самым подвергли тому, чего она хотела избежать? Что бы это ни было, это было не тем, что она покинула. Она помнила его, этого человека с блестящими черными глазами, улыбку на его губах и руку, которая сейчас закрывала ее рот.
Что ему от нее нужно? Она чувствовала соленость его кожи. Так и не придя ни к какому выводу, Сарита разжала зубы.
Абул с облегчением помахал рукой. Он ослабил хватку, и Сарита мгновенно воспользовалась преимуществом и попыталась соскользнуть с лошади, все еще стоящей на дороге.
Абул стянул с себя плащ и обернул ее в него, так что, в конце концов, она оказалась запеленутой в него, как дитя.
— Спокойней, милая, — мягко сказал он, слегка ударив ее по щеке, — ты сделаешь себе больно, а я не хочу, чтобы это случилось. — Он все еще улыбался ей, позабавленный ее борьбой, но в улыбке его не было насмешливости. — Я приехал, чтобы купить тебя, — сказал он, — но только дурак платит за голубку, что летит ему прямо в руки.
Он тихонько засмеялся и развернул лошадь.
Сарита не двигалась. В складках его плаща она почувствовала себя против ожидания удобно, а то, что она не могла сопротивляться, странно успокоило ее. Она ничего не может сделать, но цель ее достигнута. Она совсем не была испугана. Может быть, она и сердится из-за того, что ее похитили, но в данный момент все это как нельзя лучше соответствует ее планам. Никто не будет искать ее там, куда ее отвезут.
Юсуф подобрал ее вещи и поехал вслед за калифом и его гостьей.
Сарита въехала во дворец Альгамбра. Глаза ее расширились, когда они проехали мимо вытянутой руки Ворот правосудия, пять пальцев которой олицетворяли пять заповедей Корана. Она так ничего и не сказала. А что ей было говорить?
Глава 3
— Моя госпожа, Юсуф и господин Абул вернулись.
Айка вышла из транса, в котором находилась с тех пор как уехал Абул. Она повернулась к Нафиссе, стоящей в дверях.
— Отлично. Помоги мне уложить волосы, — она поднялась с оттоманки.
— Господин Абул уже пошел в свои покои?
— Не думаю, моя госпожа.
Айка задержалась на нижней ступеньке.
— Что ты хочешь сказать этим «не думаю»?
Нафисса вздохнула.
— Я слышала, что он пошел в одну из боковых башен, моя госпожа. Юсуф сразу же направился к визирю, чтобы о чем-то поговорить. Я не знаю о чем, но это уже длится четверть часа.
Нахмурившись, Айка присела на низкий пуфик, стоящий около хрустального зеркала.
— Вставь свежую мимозу в мои волосы. Зачем моему господину понадобилось идти в башню?
Нафисса вынула из волос султанши поникшие цветы.
— Говорят, он вернулся не один, кто-то лежал впереди него на лошади.
Айка промолчала. Она представления не имела о том, где служанка брала информацию, но она всегда была в курсе того, что происходило во дворце, и это делало ее незаменимой.
— Этот человек, — наконец сказала Айка, — мужчина или женщина? — Быстрые пальцы Нафиссы вплетали в волосы султанши цветок…
— Ну так? — требовательно спросила она, так как девушка молчала.
— Не знаю наверное, моя госпожа, но те, кто видел, сказали, что человек был завернут в плащ султана и что он с легкостью внес его в башню.
— Так это женщина или ребенок? — Айка прикусила губу. Может быть, это член какой-нибудь почтенной семьи, взятый им для выкупа: возможно, в качестве заложника, или отданный ему в качестве подарка, или в уплату за что-нибудь? Подобные вещи не были чем-то необычным в мире, где насилие и угроза были первостепенными орудиями дипломатии и переговоров. Мули Абул Хассан был вообще-то милосердным человеком, и, одержав победу, проявлял великодушие, но действовал все же по обычаям своего времени и не стал бы упускать возможность захватить в рабство из мести или в качестве дани высокорожденное дитя или женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101