В свои пятьдесят он умел радоваться как ребенок. Да и внешне он выглядел очень молодо. Вряд ли ему можно дать больше сорока.
– На минутку, – поманил он сына за собой к ближайшей скамейке.
Юл пошел за отцом, а оруженосец Мишка остался стоять вдалеке, терпеливо ожидая, когда ему дозволят приблизиться.
– Разговор есть. Даже не разговор, а так… – Отец явно нервничал, и Юл не мог понять почему. – Здорово ты вырос, Юл.
– Да? А по-моему, я совсем не расту, – пожал плечами мальчишка.
– Только мне твое имя не нравится, – заявил отец. – Я хотел назвать тебя Казимиром в честь деда. Да она не позволила.
“Она” – это мать Юла. Впрочем, история с наречением давняя, сто раз слышанная, хотя и не ясная до конца.
– Хочешь предложить сменить имя? Отец не обратил внимания на выпад сына. Он думал о своем и, спрашивая, не слышал ответов на вопросы.
– Я, кажется, говорил тебе об Иване Кирилловиче Гамаюнове? – сказал Александр Казимирович.
Юл отрицательно покачал головой.
– Ни разу? – удивился отец. И удивление его было напускным.
– Ни разу, – подтвердил Юл.
– Так сейчас говорю. Ты на Гамаюна здорово похож. Он в детстве был таким, как ты. Уверенный в себе до ужаса. Чье-то сомнение в своей гениальности воспринимал как кровное оскорбление. Ничто не могло поколебать его веры в себя. Я не такой… – Без всякого перехода отец добавил: – Если со мной что случится, отыщи Гамаюнова. Непременно. Он будет рад тебя видеть.
– А что с тобой может случиться? – спросил Юл. – Ничего, это я просто так. – Александр Казимирович оглянулся и посмотрел в сторону крепко сбитого парня, что пытался невдалеке укрыться за стволом тощей березки. – Просто на всякий случай. Юл выразительно пожал плечами:
– Лучше дал бы на мороженое.
Отец порылся в карманах и вытащил две смятые десятидолларовые бумажки.
– Отлично, – усмехнулся Юл. – Мне хватит на целый месяц.
– Ну, счастливо! – Отец похлопал его по плечу и зашагал к выходу из парка пружинистым, мальчишеским шагом.
“Все неправда, и он притворяется, – подумал Юл. – Как всегда…”
Мать каждый день повторяла, что отец притворщик, каких поискать. Юл от этих упреков всякий раз приходил в ярость. И вот теперь сам обозвал отца притворщиком…
“Почему я его не догоняю? – обратился Юл сам к себе. – Ведь я должен его догнать – я это знаю. И папа знает…”
Но он стоял не двигаясь и смотрел, как отец уходит.
– Папаша твой обожаемый приходил, – сообщила мать, едва Юл отворил дверь. – Приволок жратвы на целый полк и ушел. На твой день рождения забыл прийти, а тут явился.
На матери, как обычно, – старый свитер и тренировочные брюки. Почти полностью седые волосы неопрятными прядями свисали на плечи. Почему-то эти растрепанные волосы и грязный свитер, под которым не было бюстгальтера, вызвали прилив раздражения, с которым невозможно было справиться. Ему захотелось обругать мать, и Юл был уверен, что имеет на это право.
– Ладно, проехали. – Он скинул куртку и сразу же отправился на кухню. В раковине, как всегда, полно грязной посуды. Зато сегодня холодильник против обычного набит всякой всячиной. Не спросясь, Юл вытащил ветчину, сыр и свежие огурцы. Ну наконец-то можно устроить пир, а не довольствоваться жареной картошкой!
– Он искал тебя, – сказала мать. – Я ему рассказала, что ты прогуливаешь уроки и учителям хамишь.
Она смотрела, как Юл ест, и почему-то в этот раз не ограничивала толщину отрезаемых от окорока ломтей.
– Я его видел, – буркнул Юл с набитым ртом.
– Он что-нибудь говорил?
– Насчет уроков – ничего.
– Ну конечно – этим должна заниматься я! Недаром ты всякий раз заявляешь, что любишь его больше меня.
– Разумеется, – отозвался Юл, наслаждаясь собственной жестокостью.
В другой раз мать бы влепила ему подзатыльник, но сейчас почему-то сдержалась.
– О чем же вы говорили? – спросила она сухо.
– Да так, немного поболтали о том о сем. Он сказал, что скоро… – Юл едва не ляпнул “скоро умрет”, во в последний момент сдержался.
Ветчина потеряла всякий вкус. Но ведь отец именно так и сказал. Почему-то там, в парке, Юл не захотел этого понять. Он бросил недоеденный бутерброд, чем несказанно удивил мать, и побежал к телефону.
На работе отца не было, и никто не знал, где он. Юл попросил передать, чтобы отцу непременно доложили о звонке. Ему обещали, но обещание это не стоило и ломаного гроша – секретарша непременно все забудет. Потом набрал домашний номер Александра Стеновского. Ответила “фифа” – так мать называла молодую, третью или четвертую по счету жену отца. Ей Юл ничего не мог объяснить и лишь сказал не слишком вежливо: “Передайте ему привет”. Юл не знал, что делать: то ли бежать, чтобы перехватить отца возле его дома, то ли сидеть на месте, надеясь, что секретарша все-таки вспомнит и передаст его просьбу. Потеряв терпение, он вновь стал накручивать диск телефона. На работе ответили, что Стеновского ждут с минуты на минуту. Юл помчался в фирму отца. Он навсегда запомнил странное чувство, что испытывал в те минуты. Отец был еще жив, Юл страстно желал его спасти, но в то же время знал, что ничего сделать не удастся и они больше никогда не встретятся. Стало так страшно, что он остановился посреди улицы и заплакал.
Слезы вскоре иссякли, и Юл пошел дальше, уже без прежней торопливости, по инерции. Охранник, увидев его, скорчил привычную комично-серьезную мину:
– Где же ваш пропуск, молодой человек?
– Уже заказан, – бросил в ответ почти автоматически Юл и побежал в кабинет Стеновского.
Секретарша раскладывала пасьянс на компьютере.
– Александр Казимирович у себя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21