Оказавшись на улице, Томас увидел, что невезучий игрок сел в наемный экипаж, и быстро нашел другой для них с Дули.
— Пэдди, — сказал он, когда они уселись на засаленное кожаное сидение, — как ты думаешь, зачем человеку, который может сдавать карты так ловко, как делал это наш друг в потертом костюме, нарочно проигрывать партию за партией куда более слабому игроку?
— Ты меня разыгрываешь, Томми. — Дули повернулся и уставился на Томаса. — Деньги от него утекали, как вода из дырявого ведра, это правда, но чтобы он проигрывал нарочно? Зачем?
— Хороший вопрос, Пэдди. — Томас высунул голову в окно, чтобы удостовериться, что их извозчик едет за интересующим их экипажем, который тем временем свернул к Мейфэру. — Почти такой же хороший, как и вопрос, почему лорд Чорли, близкий друг принца-регента, играет по таким низким ставкам в занюханном игорном доме, когда он мог бы спускать деньги в «Уайт», или «Буддл», или любом другом гораздо более приятном месте. Можно подумать, что он на грани разорения и отчаянно стремится поправить свои дела втайне от своих дружков. Ты заметил, Пэдди, как скромно он был одет? И приехал он в игорный дом в наемном экипаже. Хотел бы я посмотреть в глаза его партнеру, только он все время прятал их под этим своим кожаным козырьком, а встав из-за стола, тут же напялил шляпу с полями. По глазам многое можно сказать о человеке.
Дули покачал головой.
— Я ничего не понимаю, малыш, и не буду лгать, утверждая обратное. Но черт с ними, с глазами. Что из того, если у лорда Чорли кошелек стал тощим? К нам-то это какое имеет отношение?
— Да в общем-то никакого. Пожалуй, это лишь может объяснить, почему он так охотно участвует в плане, направленном на свержение правительства собственной страны, — признал Томас, отдававший себе отчет в том, что действует по наитию, не имея ни малейшего представления, что, собственно, он хочет доказать. — Кроме того, он один из четверых — пятерых, если включить в этот список лорда Смерть — престарелых ухажеров Маргариты. Мы уже убедились, что она пытается ставить палки в колеса лорду Мэпплтону — и, пожалуйста, Пэдди, не заводи со мной спора по этому вопросу, я знаю, что прав. Возможно, что-то готовится и для лорда Стинки. А… как я и думал.
Дули выглянул из экипажа, который свернул на какую-то площадь.
— Как ты и думал? А что ты думал? Какая жалость, что я тебя больше не понимаю, Томми, я и в самом деле ничего не понимаю.
— И я тоже, Пэдди, — признался Томас, нахмурившись. — И я тоже. Но это Портмэн-сквер, и если этот экипаж подъедет к особняку сэра Гилберта, я куплю тебе трость, над которой ты вчера пускал слюни на Бонд-стрит.
Экипаж остановился не прямо перед особняком, а немного до него не доехав. Игрок с потертым воротничком и манжетами вышел из экипажа и исчез в проходе, ведущем к заднему входу.
— Черт меня побери, — воскликнул Дули. — Похоже, Томми, ты что-то здесь нащупал. Не буду притворяться, будто знаю, что именно, но что-то во всем этом есть, это факт.
— Спасибо, Пэдди. — Томас дал знак извозчику ехать дальше. — А теперь я должен переодеться, и мы поедем в Ричмонд вкушать хлеб с нашей маленькой группой предателей.
— Правильно, малыш, — откликнулся Дули, усаживаясь поудобнее. — А мне ты купишь трость с золотым набалдашником, как обещал. Чудесная вещь. На матушку Бриджет она произведет впечатление.
ГЛАВА 8
Есть сила в союзе даже самых жалких людей.
Гомер
Большой постоялый двор «Звезда и подвязка» был расположен на некотором расстоянии от дороги, на вершине Ричмонд-Хилл, что делало его удобным местом встречи для тех, кто не хотел привлекать к себе излишнего внимания.
Сэр Ральф Хервуд стоял во дворе у входа на постоялый двор. Солнце уже клонилось к горизонту, и его неяркие лучи придавали окружающей местности особую прелесть, но сэр Ральф и не думал любоваться красивым видом. Он ждал Томаса Донована и его товарища — Дугана, или Дадли, или как там его звали. Это не имело значения. Наблюдать следовало за Томасом Донованом. Его опасаться. Его ликвидировать.
Правда, Вильям смотрел на это по-другому, подумал сэр Ральф, бросая на землю сигару и бесстрастно вдавливая ее в грязь каблуком. Совсем по-другому. Вильям рассматривал Донована как вызов, считал, что может обхитрить американца, использовать в своих интересах, а уж потом, когда он сам будет править миром, разобраться с ним. Каким же он был наглым, дерзким, самоуверенным. Сэр Ральф вспомнил, как он едва не расхохотался, когда американец ударом кулака свалил Вильяма с ног.
Вильям становился непредсказуем. Он старел, но не мудрел, и его аппетиты все возрастали. Заговоры, интриги, уловки были хороши, когда они были молоды, но они уже пережили свой расцвет, и теперь им следовало быть более осторожными, не рисковать понапрасну. Неужели дело Жоффрея Бальфура ничему не научило Вильяма? Никого из них ничему не научило?
Сэр Ральф знал, почему Стинки ввязался в это сумасшедшее предприятие. Этот дурак отчаянно нуждался в деньгах. Когда не можешь заплатить кредиторам, может ли быть лучший выход из положения, чем прибрать к рукам власть и навсегда отделаться и от кредиторов и от долгов. Стинки готов играть, делая ставку на что угодно, — на длину волоса на подбородке какой-нибудь старухи, день недели, в который Красавчик Браммель прирежет кого-нибудь на Бонд-стрит, на исход состязаний по бегу между тараканом и пауком. Сейчас он сделал ставку на возможный успех хитроумного плана Вильяма по свержению монарха.
И Перри. Его мотивы тоже были до смешного прозрачны. Он преследовал интеллектуальную цель — стать самым крупным в Британской империи авторитетом в любой области науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122