Я не потеряла сознания, как опасалась, но упала на колени, все еще сжимая стул. Пока я пыталась понять, что со мной произошло, Гэйб выхватил его у меня из рук и отбросил меня назад.
Я едва могла двигаться, но могла кричать и сжать ноги, что и сделала.
— Заткнись! — проорал он и коснулся меня. Я поняла: он действительно хочет, чтобы я потеряла сознание, ему будет приятно насиловать меня без сознания. Это и был его идеал.
— Тебе не нравятся бодрствующие женщины, не так ли? — выдохнула я.
Он протянул руку и разодрал мою блузку.
Я услышала вопль. Вопль Хьюго, не способного ничем помочь ни себе, ни мне. И укусила Гэйба за плечо.
Он снова обозвал меня сукой, что начинало надоедать. Расстегнув свои брюки, галантный ухажер пытался задрать мою юбку. Я очень порадовалась, что купила длинную.
— Ты что — боишься, что они нажалуются, если будут в сознании? — крикнула я. — Отпусти, гадина, слезь! Слезь, слезь, сле-езь !
Наконец я почувствовала свои руки. Секунда — и ладони сложились чашечками. Продолжая кричать, я ударила его по ушам.
Он зарычал и отшатнулся, сжимая голову руками. Он был переполнен гневом, я почти ощущала, как эти волны окатывают меня. Это как купаться в ярости. Я знала, что он убил бы меня, если бы смог, несмотря ни на какие последствия. Я попыталась откатиться, но он прижал меня ногами. Я видела, как его правая рука сжимается в кулак, и этот кулак показался мне огромным, как валун. С бесстрастием обреченности я смотрела, как он опускается на мое лицо, зная, что это выключит меня, и все пройдет…
Но этого не случилось.
Что-то подняло Гэйба в воздух, с расстегнутыми брюками и болтающимся достоинством. Удар пришелся в пустоту, и теперь его ботинки задевали мои ноги.
Гэйба держал низкорослый человек. Не мужчина даже, как я поняла, приглядевшись, а подросток. Древний подросток.
Он был светловолос и гол по пояс, его руки и грудь покрывали синие татуировки. Гэйб кричал и дергался, но мальчик стоял спокойно, безо всякого выражения на лице, пока тот не выдохся. Когда Гэйб затих, мальчик перевел хватку во что-то вроде медвежьих объятий, и теперь Гэйб повис у него на руке, как кукла.
Подросток спокойно посмотрел на меня. Моя блузка была разорвана, лифчик тоже.
— С тобой все в порядке? — спросил он почти против своей воли.
Да, спаситель мне попался не особо восторженный.
Я поднялась на ноги, что было гораздо труднее, чем кажется. Это заняло у меня какое-то время. Меня трясло. Когда я наконец поднялась, оказалось, что мы с мальчишкой одного роста. Ему было около шестнадцати, когда он стал вампиром. Но сейчас сложно было сказать, когда это произошло. Он был старше Стэна, старше Изабель. Его английский был чист, но говорил он с сильным акцентом. Я понятия не имела, с каким именно. Должно быть, на его родном языке уже давно никто не говорил. Как ему, наверное, одиноко…
— Я поправлюсь, — сказала я. — Спасибо.
Я попыталась застегнуть блузку — там еще оставалось несколько пуговиц, — но мои руки слишком сильно дрожали. Впрочем, ему было неинтересно смотреть на мою кожу. Она не привлекала его внимания. Он оставался все так же хладнокровен.
— Годфри, — проговорил Гэйб очень тонким голосом. — Годфри, она хотела убежать.
Годфри встряхнул его, и Гэйб замолк.
Получается, Годфри и был тем вампиром, которого я видела глазами Бетани. Глазами единственной запомнившей его тем вечером в «Крыле летучей мыши». Глазами, которые больше ничего не увидят.
— Что вы собираетесь делать? — спросила я его тихим и ровным голосом.
Блеклые голубые глаза Годфри мигнули. Он не знал.
Эти татуировки были сделаны, когда он был еще жив. Очень странные символы, чье значение было утеряно, наверное, много веков назад. Какой-нибудь ученый полжизни бы отдал за право на них взглянуть. А я вот пялилась совершенно бесплатно.
— Пожалуйста, выпустите меня, — сказала я со всем достоинством, что смогла собрать. — Они меня убьют.
— Но ты общаешься с вампирами, — сказал он.
Я стреляла глазами по сторонам, пытаясь понять, к чему он клонит.
— А, — нерешительно сказала я. — Но ведь вы вампир, не так ли?
— Завтра я публично искуплю свой грех, — ответил Годфри. — Завтра я встречу зарю. Впервые за тысячу лет я увижу солнце. Тогда я узрю лик Господа.
Ну хорошо же.
— Это ваш выбор, — сказала я.
— Да.
— Но не мой. Я не хочу умирать. — Я бросила взгляд на лицо Гэйба, которое изрядно посинело. Кажется, Годфри сжимал его несколько сильнее, чем следовало бы. Я подумала, стоит ли мне об этом сказать.
— Ты водишься с вампирами, — повторил Годфри, и я снова посмотрела ему в лицо. Лучше было не отвлекаться.
— Я люблю, — сказала я.
— Вампира.
— Да. Билла Комптона.
— Все вампиры прокляты, все они должны встретиться с солнцем. Мы пятно, позор на лике земли.
— А эти люди — я показала вверх, имея в виду Братство — эти люди что, лучше, Годфри?
Вид у вампира был очень беспокойный и невеселый. Он был голоден, как я заметила. Впалые щеки белы, как бумага, светлые волосы колыхались на голове, наэлектризованные, а глаза на фоне бледной кожи кажутся кусками голубоватого мрамора.
— По крайней мере, они люди, часть замысла Господня, — тихо сказал он. — Вампиры же — исчадия ада.
— И вместе с тем вы относились ко мне гораздо лучше вот этого человека.
Который, кстати, был уже мертв. Я постаралась не передернуться и снова сосредоточилась на Годфри, который значил для меня сейчас гораздо больше.
— Но мы отнимаем кровь у невинных. — Блеклые глаза Годфри смотрели прямо в мои.
— Кто невинен? — задала я риторический вопрос, надеясь, что это не слишком похоже на Понтия Пилата, который вопрошал, что есть истина, хотя сам прекрасно это знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74