Настя проследила его взгляд – озабоченный Карл стоял у вмурованной в стену винной бочки и слушал, что шепчет ему на ухо официантка Хелена. Потом Хелена упорхнула в сторону, а рядом с Карлом появились двое широкоплечих мужчин, которые явно заглянули в «Альфред» не с гастрономическими целями. Карл набычился еще сильнее, но при этом ухитрялся удерживать на губах бледное подобие улыбки.
– Ты не слышишь, о чем они говорят? – поинтересовался Иннокентий. – Вот и я не слышу. А нам надо знать, о чем они говорят, потому что сдается мне…
Настя и глазом моргнуть не успела, как Иннокентия уже не было за столом; зато он был в другом конце подвала, рядом с Хеленой, и что-то быстро-быстро ей говорил, пока официантка убирала со стола грязную посуду. Через некоторое время Хелена забыла про посуду и стала зачем-то протирать рамку висевшей на стене гравюры, при этом губы ее медленно и неуклонно растягивались в улыбке, а глаза блестели так, что любому постороннему наблюдателю, и Насте в том числе, было понятно – девушка «поплыла». Затем последовало будто бы случайное касание рук, обоюдный смех, и Хелена стала неотвратимо впадать в состояние, пригодное для витья веревок любой толщины.
Настя вдруг поняла, что это и есть тот ужасный грех Иннокентия, за который тот провел полжизни по темницам и тюрьмам; и если верить старым сказкам, то вскоре Иннокентий должен был с дьявольским хохотом схватить Хелену под мышку и унести в свое царство. И, судя по выражению лица Хелены, она, в свою очередь, была бы совсем не прочь куда-нибудь унестись посреди рабочего дня.
Однако тут возникал технический вопрос: в какое такое царство может унести Хелену Иннокентий, если последние дни он провел в предназначенном под снос окраинном районе? Настя вообще не помнила, чтобы Иннокентий когда-либо упоминал про принадлежащую ему недвижимость типа замка или дворца, так что Хелену, похоже, поджидал большой облом. Попутно у Насти возник другой вопрос, уже не технический, а сугубо персональный: если Иннокентий при желании способен так легко очаровывать женщин, то почему он не пытался применить свои способности к ней, Насте? Она что, недостаточно хороша?! Для королевской династии Андерсонов она годится, а для какого-то бессмертного афериста – нет?!
– Что за бессмертный арфист?
– А? – встрепенулась Настя. Иннокентий снова сидел напротив и разглядывал какой-то листок бумаги.
– Ты бормотала про какого-то бессмертного арфиста. К чему это?
– Тебе послышалось. А мне привиделось, как ты только что крутил шуры-муры вон с той…
– Только по делу.
– Да ну? И что у тебя в руках – деловая записка?
– Это ее номер телефона, – Иннокентий убрал записку в карман. – И может быть, когда-нибудь он нам пригодится. Но главное не это, главное – это вон те два здоровяка.
– Кто они?
– Благородные разбойники. Ну, может быть, и не благородные, но совершенно точно разбойники. Они похитили Альфреда и хотят за него выкуп.
– Это тебе Хелена нашептала?
– Верно. Похоже, что старый добрый Альфред в своем репертуаре – за него требуют выкуп, а он жадничает, не хочет платить.
– Как так?
– Эти серьезные мужчины знают, что у Альфреда есть деньги, но не знают, где они спрятаны. Карл тоже не знает, поэтому он не может заплатить выкуп за Альфреда, а родственников у Альфреда нет. Сам Альфред, конечно же, знает, где деньги, но никому не говорит, потому что ему жалко отдавать деньги, даже если это выкуп за него самого. Я бы сказал, что это тупиковая ситуация.
– То есть твой долг накрылся медным тазом… – подытожила Настя и получила в ответ весьма сердитый взгляд исподлобья.
– Я бы так не сказал, – процедил Иннокентий. – Мои долги не накрываются всякой медной посудой. Тем более тазами. Рано или поздно, но я всегда получаю свое…
Настя подумала и решила, что Иннокентий прав. Если для большинства людей между понятиями «рано» и «поздно» имелась существенная, часто судьбоносная разница, то Иннокентий вполне мог бы заменить эти два разных слова на «когда-нибудь». Ни рано, ни поздно, просто в один из бесконечного множества эпизодов своего бесконечного существования. Именно так она и сказала про себя – «существования», не «жизни»; и между этими понятиями тоже имелась существенная разница, как между тонкой иссохшей пластинкой сухофрукта и сочным, только что сорванным с ветки яблоком. Хотя, может быть, Иннокентию все это виделось совсем иначе, только вот распространяться о своем видении данной проблемы он сейчас был не настроен.
Он был настроен поговорить о долге и способах его получения. Судя по блеску в глазах, эта проблема волновала его куда больше всех остальных вопросов мироздания.
– У меня есть план, – сказал Иннокентий. – В котором тебе отводится некоторая роль…
– Но…
– Надо отрабатывать кнедлики, дорогая.


6

Ничего особо гениального в этом плане не было. Проследить за двумя здоровяками, узнать, где именно они содержат Альфреда, вытащить его оттуда и получить долг.
– А потом положить его на место, – добавила Настя, когда Иннокентий изложил базовую идею. – Чтобы никто не заметил.
– Кого – его?
– Альфреда, – пояснила Настя. – Шутка.
Иннокентий, похоже, возомнил себя полководцем, планирующим генеральное сражение, и шутку не одобрил. Он выпихнул Настю за порог, наставительно ткнул пальцем в направлении удаляющихся «разбойников» и шепнул:
– Вперед!
После кнедликов и пива Насте совсем не хотелось бегать по пражским улицам за какими-то бандитами, однако особого выбора у нее не было, и согласно известному методу Тома Сойера она попыталась найти хоть что-нибудь приятное в этом неприятном занятии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132