Брызги во все стороны! Потом кто-то из них крикнул: «Червяк!» И они сгрудились в кучу, ловя червяка, а его розовый хвост высунулся из воды и хлестал учеников по ногам. Рыжая Рут – дочка Томаса – завопила: видно, червяк угодил ей по голой руке жгучей присоской; ее мать высунулась из дома напротив и кричала:
– Вы с ума сошли! Кто же лезет в воду! Так без рук можно остаться! Немедленно домой!
Но ученики решили вытащить червяка наружу, и Олег знал, почему. Тогда червяк меняет цвет, становится то красным, то синим, это очень интересно, только интересно им, а не матерям, которые панически боятся червяков, безвредных и трусливых тварей.
Линда, жена Томаса, стояла на краю лужи и звала дочь, а Олег, предупредив вопрос матери, произнес:
– Сейчас приду.
А сам вышел на улицу и посмотрел в конец ее, к воротам в изгороди, возле которых стоял Томас с арбалетом в руке. В позе Томаса было напряжение. «Неладно, – сказал себе Олег. – Неладно, я же так и думал. Дик ее завел куда-то далеко, и там что-то случилось. Дик не понимает, что она совсем другая, не такая, как он, и ее надо уберечь».
Ребята тащили червяка наружу, он уже стал почти черным, никак не мог приспособиться к плену. Тут рыжую Рут тоже взяли в плен, и Линда потащила ее домой. Олег побежал к изгороди и на бегу сообразил, что не взял арбалета и поэтому пользы от него никакой.
– Что? – спросил он Томаса.
Тот, не оборачиваясь, кинул:
– По-моему, шакалы опять шляются. Стая.
– Та же, что и ночью?
– Не знаю. Раньше они днем не ходили. А ты Марьяну ждешь?
– Они с Диком за грибами пошли.
– Я знаю, я их сам выпускал. Да ты не волнуйся. Если с Диком, то ничего не будет. Он прирожденный охотник.
Олег кивнул. Томас не хотел обижать Олега. Просто так получилось, что Дик надежнее: Дик охотник, а он, Олег, не очень охотник. Как будто быть охотником – высшее достижение человечества.
– Я, конечно, понимаю, – улыбнулся вдруг Томас. Он опустил арбалет и прислонился спиной к столбу ограды. – Но это вопрос приоритета. В небольшом обществе, скажем, подобном нашему, способности, к примеру математические, отступают на шаг по шкале ценностей в сравнении с умением убить медведя, что несправедливо, но объяснимо.
Улыбка у Томаса была вежливая, длинные губы гнулись в углах, словно не помещались на лице. Лицо было темным, все в глубоких морщинах, а глаза еще темнее лица. И белки желтые. У Томаса больная печень. Может, от этой болезни он стал совсем лысый и часто кашлял. Но Томас был выносливым и лучше всех знал дорогу к перевалу.
Томас вскинул арбалет и, не прицеливаясь, выпустил стрелу. Олег кинул взгляд туда, куда, взвизгнув, метнулась стрела. Шакал не успел увернуться. Он выпал из кустов, словно кусты держали его на весу, а теперь выпустили. Он рухнул на луг и, дернувшись, затих.
– Выстрел мастера, – сказал Олег.
– Спасибо. Надо оттащить, пока воронье не налетело.
– Я притащу, – предложил Олег.
– Нет, он не один. Лучше сбегай за своим арбалетом. Если ребята будут возвращаться, им придется сквозь стаю идти. Сколько шакалов в стае?
– Я шесть штук ночью насчитал.
Черная пасть шакала была разинута, белая шерсть торчала иглами.
Олег повернулся, чтобы бежать за арбалетом, но его задержал свист Томаса. Свист громкий, в любом углу поселка слышно.
Остановиться? Нет, лучше за арбалетом! Это одна минута.
– Что там? – Мать стояла в дверях.
Он оттолкнул ее, схватил со стены арбалет, чуть не вырвал крюк. Где стрелы? Под столом? Близнецы, что ли, утащили?
– Стрелы за плитой, – сказала мать. – Что случилось? Что-нибудь с Марьяной?
Старый выбежал с копьем. Как будешь стрелять из арбалета одной рукой? Олег обогнал Старого, на ходу вытаскивая стрелу из колчана, хотя на ходу этого делать не стоило.
Вся малышня поселка неслась к изгороди.
– Назад! – крикнул Олег грозным голосом, но никто его не послушался.
Рядом с Томасом уже стоял Сергеев, держа в руке большой лук. Мужчины напряженно прислушивались. Сергеев поднял руку без двух пальцев, приказывая тем, кто подбегал сзади, замереть.
И тогда из серой ровной стены леса донесся крик. Человеческий крик. Крик был далекий, короткий, он прервался; и наступила бесконечная тишина, потому что ни одна душа в поселке не смела дышать. Даже младенцы в колыбели замолкли. И Олег представил, нет, увидел, как там, за стеной дождя и белесых стволов, в живом, дышащем, движущемся лесу, прижимаясь спиной к теплой и жгучей коре сосны, стоит Марьяна, а Дик, упав на колено, – кровь хлещет из разорванной зубами шакала руки, – старается перехватить копье…
– Старый! – крикнул Томас. – Борис! Останешься у изгороди. Олег, беги за нами.
У леса их догнала тетя Луиза с ее знаменитым тесаком, которым она в прошлом году отогнала медведя. В другой руке она несла головешку. Тетя Луиза была большой, толстой и страшной женщиной – короткие седые космы во все стороны, балахон надулся колоколом. Даже деревья пугливо втягивали ветки и скручивали листья, потому что тетя Луиза была как злой дух, который зимой рычит в ущелье. И когда тетя Луиза споткнулась о лиану-хищницу, та, вместо того чтобы схватить жертву, спряталась за ствол, как трусливая змея.
Томас так неожиданно остановился, что Сергеев чуть не налетел на него, и, сунув два пальца в рот, свистнул. Никто в поселке не умел так оглушительно свистеть.
Когда свист прервался, Олег понял, как затаился, испугался лес человеческого топота, человеческой тревоги и гнева. Только слышно было, как тяжело дышит грузная тетя Луиза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17