продолжал Сергеев. – Ты же, Томас, один из четырех последних мужчин.
– Приплюсуйте меня, – произнесла басом Луиза и начала громко дуть в чашку, чтобы остудить кипяток.
– Меня ты не убедишь, – покачал головой Томас. – Но если очень боишься, давай оставим Марьяну здесь.
– Я боюсь за дочь, да. Но сейчас разговор идет о более принципиальных вещах.
– Я пойду грибы намочу, – сказала Марьяна и легко поднялась.
– Кожа да кости, – уронила тетя Луиза, глядя на нее.
Проходя мимо отца, Марьяна дотронулась кончиками пальцев до его плеча. Тот поднял трехпалую ладонь, чтобы накрыть ею кисть Марьяны, но она уже убрала руку и быстро прошла к двери. Дверь открылась, впустив мерный шум дождя, и громко хлопнула. Олег чуть было не сорвался вслед за Марьяной. Но удержался, неудобно как-то.
Из второй комнаты вышел, нетвердо ступая, один из сыновей Вайткуса. Сколько ему? Первый родился той весной, а другой недавно, когда выпал снег. Значит, этому полтора года? А всего у Вайткусов шестеро детей. Мировой рекорд.
– Сахару, – сказал сердито ребенок.
– Я тебе покажу – сахару! – возмутилась Эгли. – А зубы у кого болят? У меня? А босой кто ходит? Я?
Она подхватила мальчишку и унесла его из комнаты.
Олег увидел, что его рука сама по себе снова зачерпнула ложкой сахару из миски. Он рассердился на себя и вылил ложку обратно. Пустую поднес ко рту и облизал.
– Давай я тебе еще кипятку налью, – предложила тетя Луиза. – Жалко мне ребят наших, всегда какие-то недокормленные.
– Сейчас еще ничего, – добавила Эгли, возвращаясь в комнату. Вслед ей несся басовитый рев Вайткуса-младшего. – Сейчас грибы пошли. И витамины есть. Хуже с жирами…
– Мы сейчас пойдем, – произнесла тетя Луиза. – Ты бледная совсем.
– Ты же знаешь почему. – Эгли постаралась улыбнуться. Но улыбка получилась гримасой, как будто ей больно.
Эгли месяц назад родила ребенка, девочку, мертвую. Старый сказал, что ей уже поздно рожать. И организм истощен. Но она человек долга. Род должен продолжаться. «Понимаешь?»
– Спасибо за угощение, – сказала тетя Луиза.
– Как ты умудрилась раздаться, непонятно, – пожал плечами Томас, глядя, как громоздкое тело тети Луизы плывет к двери.
– Это я не от хорошей жизни распухла, – кинула Луиза, не оборачиваясь. В дверях она остановилась и сказала Олегу: – Ты от всех треволнений к Кристине забыл зайти. Они тебя ждут. Нехорошо.
Конечно. Как плохо! Он же должен был час назад зайти.
Олег вскочил.
– Я сейчас.
– Ну ладно. Я так, для дисциплины, – махнула рукой тетя Луиза. – Я сама загляну. Своих сирот накормлю и зайду.
– Не надо.
Олег выскочил на улицу следом за тетей Луизой. И тут вспомнил, что забыл поблагодарить Эгли за кипяток с сахаром: стало неловко.
Они пошли рядом, идти недалеко. Весь поселок можно обежать за пять минут по периметру изгороди.
Дома под косыми односкатными крышами теснились, прижимались один к другому двумя полосками по обе стороны прямой дорожки, что резала поселок пополам: от ворот в изгороди до общего сарая и склада. Крытые плоскими длинными розовыми листьями водяных тюльпанов крыши блестели под дождем, отражая всегда серое, всегда туманное небо. Четыре дома на одной стороне, шесть домов на другой. Правда, три дома пустых. Это после прошлогодней эпидемии.
Дом Кристины предпоследний, за ним только дом Дика. Тетя Луиза живет напротив.
– Не страшно уходить? – спросила тетя Луиза.
– Надо.
– Ответ, достойный мужчины. – Тетя Луиза почему-то улыбнулась.
– А Сергеев Марьяну отпустит? – спросил Олег.
– Пойдет твоя Марьяна, пойдет.
– Ничего с нами не случится, – успокоил Олег. – Четыре человека. Все вооруженные. Не первый раз в лесу.
– В лесу не первый раз, – согласилась Луиза, – но в горах совсем иначе.
Они остановились на дороге между домами Кристины и Луизы. Дверь к Луизе была приоткрыта, там блестели глаза – приемыш Казик ждал тетю.
– В горах страшно, – сказала Луиза. – Я на всю жизнь запомнила, как мы по горам шли. Люди буквально на глазах замерзали. Утром поднимаемся, а кого-то уже не добудишься.
– Сейчас лето, снега нет.
– Принимаешь желаемое за действительное. В горах всегда снег.
– Но если пройти нельзя, мы вернемся.
– Возвращайтесь. Лучше возвращайтесь.
Луиза повернула к своей двери. Казик выбежал ей навстречу. Олег толкнул дверь к Кристине.
У Кристины душно, пахнет чем-то кислым, плесень уже закрыла стены, как обои, и хоть плесень желтая, оранжевая, яркая, в комнате от этого не светлей. И светильник не горит.
– Привет, – сказал Олег, придерживая дверь, чтобы разглядеть, кто где в этой комнате. – Вы не спите?
– Ох, – отозвалась Кристина, – пришел все-таки, я думала, что не придешь, забудешь. Раз вы в горы собрались, зачем обо мне помнить?
– Ты не слушай ее, Олег, – произнесла тихо, очень тихо, почти шепотом Лиз. – Она всегда ворчит. Она и на меня ворчит. Надоело.
Олег нашел стол, пошарил по нему руками, отыскал светильник, вынул из кошеля на поясе кремень и трут.
– Чего без света сидите? – спросил он.
– Там масло кончилось, – ответила Лиз.
– А где банка?
– Нет у нас масла, – вздохнула Кристина. – Кому мы нужны, две беспомощные женщины? Кто принесет нам масла?
– Масло на полке, справа от тебя, – сказала Лиз. – Вы когда уходите?
– После обеда. Как себя чувствуешь?
– Хорошо. Только слабость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17