Когда она вернулась, С.Т. открыл калитку и поднялся по ступенькам. Она вручила ему пирожок, завернутый в салфетку, и он уселся на крыльцо.
Она колебалась, и он, протянув вверх руку, поймал ее за запястье и усадил рядом с собой.
— Присядьте же, мадемуазель, или я покажусь страшным невежей тому, кто сможет меня увидеть.
— Ox, — сказала она.
Минуту они сидели молча. С.Т. откусил кусок пирога. Корочка зачерствела, свинина была полна хрящей, но он был так голоден, что все это с удовольствием проглотил.
— Сэмюэль Бартлетт, — сказал он, — всецело к вашим услугам, мадемуазель. Как я могу иметь честь вас называть? Она покраснела и взяла свое рукоделие.
— Я — Голубка Мира.
«Господи помилуй», — подумал он.
— Чудесное имя, мисс Мир, — сказал он. — Вы выбрали его сами?
Она слабо хихикнула, потом прижала пальцы к виску.
— Мой господин Джейми выбрал его для меня. Он наблюдал, как она растирает лоб. Потом она снова склонилась к рукоделию.
— Вы нездоровы?
— О, нет, — ответила она с тенью улыбки. — У меня болит голова, но она всегда болит.
— Мне очень жаль, — отозвался он. — Может быть, вам следовало бы обратиться к врачу.
— О, нет — в этом нет необходимости. — Она улыбнулась увереннее. — Я совершенно здорова.
— Вы здесь давно живете?
— Несколько лет, — сказала она.
— Вам здесь нравится? — не отступался он.
— О, да.
Он доел пирожок и смял салфетку в комок.
— Расскажите мне — как вы сюда попали?
— Я была потеряна, — сказал она. — Моя мать была дурная женщина. Она забрала меня у моего отца, так что я никогда его не знала. У меня никогда не было еды вдоволь и одежды, чтобы не мерзнуть, и моя мать научила меня воровать. Она щипала меня, если я не приносила домой то, что она хотела.
— Вот как! — кротко проговорил С.Т.
— Да, сэр, — сказала Голубка Мира. — Я не знала, что поступаю нехорошо, но я была очень несчастна. Я была, как… как всего лишь муравей среди всех других муравьев. Я была одинока, но идти было некуда, и никому не было до меня дела. — Она опустила голову на сложенные руки. — А потом мне встретились девушки, которые раздавали одежду на перекрестке. — Она подняла голову, задумчиво улыбаясь. — Они дали мне юбку и чепец. Они казались такими веселыми, такими счастливыми. Они предложили мне стать их подругой, они взяли меня туда, где остановились, и дали мне еды. Они сказали, что я не должна возвращаться к моей матери. Когда я сказала им, что мне больше некуда идти, они дали мне достаточно денег, чтобы доехать на дилижансе до Хексхэма, а оттуда я пешком пришла сюда, и меня встретили так же приветливо, как и вас. Это чудесное место. Просто как семья.
— Правда? — он невесело хмыкнул. — Может, я к вам присоединюсь.
— Ах, давайте! — весело воскликнула она. — Мне бы этого так хотелось!
Он искоса взглянул на нее, удивленно подняв брови.
— Вам одиноко, — сказала она. — Я смотрела, как вы ходите туда-сюда совсем один. Другие — они всегда ходят группами, когда приезжают. Они не понимают, что это такое — быть в стороне. Они думают, Прибежище — это хорошее место, потому что мы много работаем — и это так — но самое хорошее, это то, что мы любим друг друга, и мы никогда, никогда не одиноки. — Она смущенно взглянула на него. — Приезжает множество девушек, чтобы присоединиться к нам, но не очень много мужчин. Только особые.
С.Т. прислонился к дверному косяку и сдвинул шляпу на глаза.
— И вы думаете, что я особый, да?
— О, да. У вас благородная душа. Это видно по выражению вашего лица. Я поняла это, как только вас увидела. Я обычно не разговариваю с гостями, но я была рада говорить с вами.
Он улыбнулся и покачал головой. Было приятно, что ему льстят, приятно восхищение в устремленных на него голубых глазах.
— Вы не представляете себе, какое это для меня редкое удовольствие — слышать такие слова. Она чуть нахмурилась.
— Кто-то обидел вас.
— Я был глуп. — Он пожал плечами. — Все та же старая история.
— Это потому, что вы не туда направили свою веру. Здесь мы не отчаиваемся и не чувствуем себя покинутыми или одинокими.
— Как приятно.
— Тепло, — сказала она. — Люди холодны, правда? Они говорят жестокие вещи, и им не угодишь. Здесь мы принимаем вас таким, какой вы есть, даже если вы не безупречны в глазах людей мирских.
Он вздохнул, упершись локтем в колено.
— Ну, я далеко не безупречен — в чьих угодно глазах, могу вас уверить.
— Все Божьи люди безупречны, — ответила она. — И вы тоже.
Он оставил эти слова без ответа. Начал звонить колокол, и она собрала свое кружево.
— Это полуденная служба. Вы пойдете со мной? — Она бросилась в дом, прежде чем он успел ответить, и через несколько мгновений снова вышла, закрыв за собой дверь. Когда он поднялся, она взяла его под руку и начала спускаться по ступенькам. — Все захотят с вами познакомиться.
Он намеревался тихонько ускользнуть, прежде чем эта угроза сможет осуществиться, но Голубка Мира увлекала его за собой порывисто и так любовно знакомила его со всеми, кто им встречался, что он никак не мог найти подходящего момента, чтобы попрощаться. Он обнаружил, что находится внутри маленькой каменной церкви и сидит на первом ряду, прежде чем отзвонил колокол.
Он оказался в самом центре, окруженный спереди подставками для молитвенников, с одного бока — гостями-священниками, а с другого — прихожанами Чилтона: в первых трех рядах сидели одни только мужчины, а остальная часть церкви была полна женщин — все места на скамейках были заняты, и в проходах стояло по три ряда. Он сидел, положив шляпу на колени, беспокойно оглядываясь. Голубка Мира растворилась в толпе, после того как познакомила его с соседом справа, который мог похвастаться интересным именем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131