Вот почему кухарка больше не готовит для нее рыбу. Я говорил вам, что, если вы заставите меня есть эту гадость, я тоже заболею.
— Ты не заболеешь, Дэвис, — возразила она. — И я тоже. Просто я немного устала.
— Мы не пожелали маме спокойной ночи, — напомнил мальчик с плаксивыми нотками в голосе. В любой другой вечер Жанна одернула бы его, но не сегодня. В данный момент она хотела лишь одного — уложить его в постель и уединиться в своей комнате.
— Твоя мама спит, не стоит ее беспокоить. — Да простит ей Бог эту ложь.
Дэвис явно не поверил ей, но Жанне было не до этого.
Она помогла ему подготовиться ко сну и рассеянно выслушала его молитвы. Еще в монастыре Жанна перестала молиться. Сцепив перед собой руки и склонив голову, она застывала в молитвенной позе. Но ее мысли были не о Боге, а о Дугласе.
Подоткнув одеяло, она погладила Дэвиса по лбу, как делала это каждый вечер. И как обычно, он отстранился от ее руки, несклонный к открытым проявлениям привязанности.
Жанна погасила свечу, стоявшую на ночном столике.
— Спокойной ночи, Дэвис, — сказала она, направившись к двери.
— Спокойной ночи, мисс.
Бросив последний взгляд на мальчика, Жанна закрыла дверь и двинулась по коридору к своей спальне — крохотной комнатке с покатым потолком. Там стояли узкая кровать, гардероб и комод. Выросшая в роскоши аристократка, которой она была когда-то, пришла бы в ужас от тесноты и обшарпанной мебели, но теперь она воспринимала эту комнату как вполне приемлемое место уединения. В монастыре она довольствовалась гораздо меньшим, не говоря уже о путешествии из Франции.
Жанна подошла к окну и открыла его, впустив теплый ночной воздух. Кое-кто считал воздух Эдинбурга ядовитым, и, судя по витавшим в нем едким запахам, в это было легко поверить. Но сегодня ветер дул с севера, принося благоухание цветов и диких растений.
Сняв очки, Жанна закрыла глаза и поклялась себе, что не заплачет. Пусть даже Дуглас был так близко, что она могла коснуться его рукой, пусть даже он не сказал ей ни единого слова и обращался с ней как с незнакомкой, она не заплачет.
Щеки ее увлажнились от слез, и Жанна невесело хмыкнула. Ладно, она вправе оплакать юную девушку, которая так отчаянно влюбилась, что пренебрегла всеми правилами, которые свято чтил ее отец.
Жанна снова надела очки и открыла глаза, глядя на свое отражение в темном оконном стекле. Интересно, узнал ли ее Дуглас? Она больше не похожа на ту девушку, которую он знал когда-то. Впрочем, произошедшие в ней перемены не так уж и заметны. Цвет глаз остался тем же — довольно необычный оттенок серого, смущавший ее в юности. В каштановых волосах, как и прежде, мелькали красноватые пряди. Черты лица, правда, заострились, резче обозначив скулы, но это следствие лишений, а не минувших лет.
А тот факт, что избалованная и непокорная девушка научилась выживать в окружающем мире, едва ли отразился на ее внешности.
Жанна задумалась, играя с золотым кулоном, одной из немногих вещиц, оставшихся из ее прошлого. Довольно уродливый, он принадлежал ее матери и по этой причине был бесценным.
Дуглас выглядел процветающим. Он сидел в библиотеке у Хартли с самым непринужденным видом, однако в выражении его лица было нечто такое, что могло отбить охоту кокетничать даже у самой легкомысленной женщины. В сравнении с улыбчивым молодым человеком, оставшимся в ее памяти, этот незнакомец казался внушительным и властным.
Отвернувшись от окна, Жанна выполнила ежевечерний ритуал, придвинув к двери комод, чтобы воспрепятствовать похотливым поползновениям хозяина дома. Месяц назад Хартли постучал в ее дверь, умоляя впустить его, а на прошлой неделе попытался проникнуть к ней в спальню. Обнаружив, что дверь забаррикадирована изнутри, он временно отступился, не желая привлекать внимание домочадцев к своим попыткам соблазнить гувернантку.
Хартли играл с ней как кот, подстерегающий птичку.
Встречаясь на лестнице, он намеренно преграждал ей путь, не спеша посторониться. Порой Жанна чувствовала, как его руки скользят по ее телу, но не могла одернуть его в присутствии Дэвиса. Несколько раз, войдя в классную комнату, она заставала там Хартли, который устраивал целый спектакль, проверяя знания сына и рассыпаясь в комплиментах гувернантке, когда мальчик без запинки повторял заученный урок.
Жанна вздохнула. Нужно что-то предпринять, причем в самое ближайшее время. Ее ежевечерние предосторожности не смогут сдерживать его вечно.
Будь у нее возможность заработать на жизнь как-нибудь иначе, она ни за что не стала бы гувернанткой. Но у нее нет никаких полезных навыков, кроме образования.
Людям, особенно шотландцам, нет дела до того, что она дочь французского графа, что ее отец был когда-то так богат, что одалживал деньги королю. Один только Волан насчитывал более трехсот комнат и бесчисленное количество произведений искусства.
И вряд ли их интересует, что она бежала из монастыря и покинула Францию, не имея ничего, кроме того, что было на ней надето.
Для Роберта Хартли определенно не имело значения, что она отчаянно нуждалась, когда пришла наниматься на работу, и что прошло три дня, с тех пор как она в последний раз ела. Он задал ей только два вопроса: есть ли у нее рекомендации и устраивает ли ее предложенное жалованье? Ответ на первый вопрос, увы, был отрицательным.
Годы, проведенные в монастыре, не стоили упоминания, а когда она добралась до Шотландии, где жила ее тетка по матери, выяснилось, что ее единственная родственница умерла. Ее муж не выразил желания приютить в своем доме эмигрантку и наполовину француженку. Что же касалось второго вопроса, Жанна была рада любой сумме, которую Хартли согласен был платить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87