Какой-то придурок завопил: «Правильно!» – и кое-где раздались неуверенные аплодисменты. «Черт, – подумал я, – они могут сбить меня с мысли, главное – не останавливаться».
– А теперь послушай. Вернувшись к естественной гигиене, женщины автоматически станут умнее. Сначала, конечно, их испугают приступы головокружения – ведь когда они снимут жгуты, которые долгое время перетягивали их артерии, вены, печень, почки и мочевые пузыри, кровь хлынет им в голову и они начнут терять сознание и падать, как камни. Главное же, что в конечном итоге они все-таки станут умнее, благодаря активному питанию мозга. А сейчас они такие унылые и безрадостные – вам об этом скажет любой, кто заставал их врасплох, схватившись за всю их нелепую амуницию.
При этих словах раздался гром аплодисментов. Уголком глаза я видел хлопающих в ладоши мужчин – да, все они были мужчинами, – некоторые даже одобрительно свистели, а один тип среднего возраста завопил:
– Ты слышала, Сара?
Я продолжал, не обращая на них внимания, теперь уже не только для Булла, но и для всех присутствующих в «Серале»:
– Друзья, это произошло со мной, словно я натолкнулся на открытую дверь в темноте. Поверьте, эта идея охватит города и веси. Со временем мы сотрем корсеты с лица земли. А теперь подумайте, что все это значит! Подумайте об этом, друзья! Дети больше не будут просто лежать в кроватке и тихо булькать, они украсят мир улыбками, в их жилах будет петь и свободно циркулировать густая красная кровь. Мужья, вернувшись домой после тяжелого трудового дня, застанут дома веселых, заждавшихся жен, которые радостно прыгнут им на шею прямо с середины комнаты. Миллионы женщин впервые за долгие годы глубоко вздохнут и поднимут такой ветер, что он разгонит весь смог! Мужики, вы со мной?
У меня это случайно вырвалось, но, ей-богу, они были со мной – прогремело дружное «Да!». Из разных концов зала доносились крики «Конечно!» и «Расскажи еще!».
Теперь я завелся по-настоящему.
– Мужики, – заорал я во все горло, – единомышленники! Я вижу восход солнца! Впереди нас ждут светлые дни! Я вижу мужчин, объединенных под знаменами ОУКа – под моим руководством, естественно, – и требующих соблюдения прав, данных им Господом! И наконец, предмет стольких насмешек и издевательств займет свое достойное место в нашей культуре, мы сохраним его в нашей памяти. В залах конгресса, в крупных городах и ратушах воздвигнут памятники старомодным задницам. Они так и стоят у меня перед глазами: огромные гранитные попы, возвышающиеся, как два полумесяца, по всей стране – на севере, юге, западе и востоке. Куда ни бросишь взгляд – всюду попки. Дух захватывает. Мужики, шансы велики, возможности безграничны. Одним ударом мы уничтожим пояса и корсеты, сотрем с лица земли агрессию и партизанские войны, восстановим здоровую раскованность заторможенных женщин, повысим налоги, украсим ландшафты и вернем радость и счастье всему человечеству. Итак, друзья и соратники, вот что я вам скажу: долой корсеты! Назад к природе! Вперед и вверх! И – навстречу к победе!
Грянул гром аплодисментов. Все разом заорали. Несколько мужчин вскочили со своих мест и шумно затопали ногами, а три женщины встали и удалились твердой поступью. У них, конечно, ничего не колыхалось при ходьбе, поэтому и поступь была твердой.
Булл очень внимательно смотрел на меня, на его лице отражалась напряженная работа мысли. Наконец он сказал:
– Хорошо. Забудем твой треп и вернемся к тому, что я видел, как ты трогаешь ее нежную попку.
– О, черт, – не выдержал я. – Ладно, бей меня.
– Булл Харпер! – вступила Лисса. – Я выколю тебе глаза каблуками. Клянусь, ты, любитель...
Меня вдруг осенило.
– Постой! – завопил я. Мне пришлось кричать, чтобы Булл мог услышать меня в неутихавшем гвалте голосов. – Подожди минутку!
Булл смотрел на Лиссу, а теперь снова повернулся ко мне.
– Булл, – торжественно заявил я, – разве ты не понимаешь? Ты не можешь ударить меня. Только не сейчас.
– Не могу?
– Конечно нет. Если ты дорожишь своей жизнью. Оглянись вокруг, Булл. Неужели ты не видишь? Это мои... мои люди. Они со мной. Я их... их лидер теперь. Дошло?
– Пока нет.
– Если ты меня ударишь, они решат, что ты сделал это потому, что тебе не понравились мои слова. Они подумают, что ты не согласен со мной. Что ты поклонник корсетов. Ты этого хочешь?
– Пожалуй, нет. Но...
– Не задумывайся... то есть я хочу сказать, подумай об этом, Булл. Они разорвут тебя на части. Они перестали быть мирными людьми. Теперь это – животные, звериная толпа. Они все заведены до предела, у них только одно желание: пойти и порвать корсеты в клочья. Сделаешь одно неосторожное движение – и они сразу набросятся на тебя, затопчут, уничтожат. Нет, Булл, ты упустил момент. Теперь слишком поздно.
Он уставился на меня. Потом посмотрел на Лиссу:
– Лисса, детка, а ты как думаешь?
– О, он прав, Булл, – ответила она. – Несомненно прав.
Булл тряхнул головой:
– Может быть. Может, и так. – Он снова мотнул головой, словно обмахиваясь от слепней. – Но... у меня такое чувство...
Крики уже смолкли, и какой-то тщедушный старичок, направляясь к выходу, остановился возле меня. Он положил свою тонкую, трясущуюся лягушачью лапку мне на плечо и печально посмотрел на меня снизу вверх.
– Я чуть не заплакал, – произнес он.
Ему было лет девяносто – и он, увы, уже опоздал.
Я глянул на Булла:
– Ты видишь?
– Угу, – хмыкнул он и повернулся к Лиссе: – Ладно, Лисса, детка, давай уйдем отсюда.
И они двинулись к выходу. Но через несколько шагов Лисса повернула голову. В ее круглых, невинных глазах сверкнула молния, и она подмигнула мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54