Он обладал всеми теми физическими данными, которых Ру Минк был лишен. Кэнди был чистюлей, сильным, красивым, с правильными чертами лица и с крепкими белыми зубами, густыми темными волосами, аккуратно уложенными, но с непослушным вихром на лбу, предвещающим раннее вдовство. Он имел репутацию удачливого покорителя женских сердец, однако это не сказалось на его росте. Ростом он был по меньшей мере шести футов трех дюймов, а весил около двухсот тридцати фунтов.Они с Минком таращились на меня. Кэнди тихо сказал:— Я слыхал, что Брауна убили, Скотт. Плохо дело.— Угу. И когда ты услышал об этом?Он, улыбнувшись, пожал плечами:— Ну, сегодня днем.Когда он улыбался, то становился вообще неотразимым.— А я уж подумал, что, возможно, это было ранним утром.— Как же это могло быть? — вежливо осведомился Кэнди. — Ведь сообщили, что Браун был убит приблизительно в это время. Так знай: я все это время спал сном младенца.Кэнди не так уж просто завести. Я напрасно тратил на него время. Но Рейген с Минком заводились с полуоборота. И расколются именно они, если вообще кто-то расколется.Крепкий голос Рейгена больно ударил по моим барабанным перепонкам.— Куда ты клонишь? Хочешь сказать, что знаешь, почему этого негодяя пришили?Я радушно улыбнулся ему во весь рот:— Смотри, Рейген, о покойниках плохо не говорят. То же самое может приключиться и с тобой.Угрюмые синевато-серые глаза заглянули в мои, и от этого его лицо сделалось еще безобразнее. Он был мерзавец, более мерзкий, чем Минк и Кэнди, вместе взятые, хотя при знакомстве с этими двумя типами казалось, что дальше уже ехать некуда. Он медленно поднял руку и потрогал шрам на своей губе.Рейген всегда трогал шрам, когда пахло жареным, а сейчас не просто пахло, а прямо смердело. Он медленно проговорил своим отвратительным голосом, от которого более нежные уши завяли бы:— Ты ведь не говорил, что меня могут убить, Скотт? Ты ведь не это имел в виду?— Конечно же тебя могут убить, Рейген. Но я не это имел в виду. У тебя и с ушами не все в порядке, не говоря уже о губах.Его глаза сделались еще злее, но я не унимался:— Тебе следует получше прислушиваться к словам, Рейген. Вот почему я тут. Чтобы ты все как следует расслышал.Его палец скользнул по шраму, идущему от левой ноздри к уголку рта. Когда Рейген только начинал работать в этой профсоюзной шайке-лейке, его здорово отделали, и этот шрам достался ему в качестве сувенира. А около дюжины других небольших алых шрамиков, похожих на следы женских ноготков, испещряли его левую щеку. Тот же парень, который оставил метку на губе, в другой раз приложил его лицом к гравийной дорожке, а три дня спустя отчалил куда-то. Странно, но с тех пор того парня никто не видел. Те дни давно миновали, однако шрамы постоянно напоминали Рейгену о себе.И теперь, ощупывая пальцами свой шрам, Рейген смотрел на меня, мысленно желая, чтобы я тоже сгинул отсюда навсегда, подобно тому парню. Наконец Рейген оставил губу в покое и сказал:— Давай выкладывай, что там у тебя, Скотт. И вали отсюда, хоть на ушах. — На самом деле он употребил более крепкое выражение, чем «на ушах».— Нечего меня торопить. Тебе придется-таки меня выслушать, иначе будет большой шум. Так что выбирай!— Мне не о чем разговаривать с копами.— А как насчет Брауна Торна?Рейген выплюнул ругательство из четырех букв, а потом сказал:— Я не убивал этого недоноска, если ты к этому клонишь. Это не в моих правилах. — Он помолчал, а потом добавил, как-то слишком уж вежливо: — А что касается ребят, то они и блохи не задавят.— Это потому, что у них нет блох. — Я посмотрел на Минка. — По крайней мере, у Кэнди их нет.Полные губы Минка выпятились еще сильнее, и он стал здорово смахивать на верблюда, готового плюнуть, а это был дурной знак. Я решил больше не давить на этих ребят и, обращаясь к Рейгену, сказал:— Хочешь узнать, что случилось с Брауном? И почему?Он хотел. По крайней мере, это его заинтересовало. Возможно, даже слегка обеспокоило.— Давай послушаем, — проронил он.— Браун давно был для тебя как кость в горле. Он хотел, чтобы взносы, которые платят профсоюзные боссы со своих доходов, стали известны широкой публике, требовал аудита пенсионного фонда, фонда оплаты больничных, материальной помощи и всего прочего. Вот тогда-то все и началось. Но последней каплей, переполнившей чашу твоей ненависти, стало то, что Браун проник сюда вечером в прошлое воскресенье и взял кое-какие ваши документики. Он унес их, — я посмотрел на Минка, — после того, как столкнулся тут с одним типом, искусанным блохами, а потом в бюро проката на Сансет взял зеленый «форд»...— Погоди-ка!Ага, вот оно, задело за живое.— Да?— Ты говоришь, Браун проник сюда, в это здание, и унес что-то?— Именно так.— А откуда тебе это известно, Скотт?Я ничего не ответил.Рейген некоторое время молчал.— Значит, он что-то украл. А что именно?Вот в этом-то и состояла загвоздка. Я не знал, что именно.И продолжал брать их на арапа.— Документы «Братства грузоперевозчиков», материалы, с помощью которых тебя может здорово прижать этот Хартселл, записи, которые не могли бы попасть к нему в руки другим способом. И не говори, что это не так, Рейген.Рейген молчал, как мне показалось, довольно долго. Я не знал, то ли он думает, то ли просто таращится на меня, а может, и то и другое одновременно. Но в конце концов, похоже, принял какое-то решение. Он расслабился и спокойно сказал:— Кажется, тебе все об этом известно. Зачем мне отрицать?Ага, значит, верно. По крайней мере, какая-то доля истины в этом есть. Я продолжал:— Браун взял напрокат «форд». Он находился в машине, когда твои прихвостни срезали его и прижали к обочине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102