Я поставил стакан на столик, обнял Лину и притянул к себе. Она поцеловала меня так, как целуются перед смертью, как будто это последнее, что ей осталось.А я? Я — наоборот, как будто только тогда и жить начал. Потом она откинула голову и вздохнула:— Ox, querido, ты мне нравишься. Просто сил нет. Я тебе тоже нравлюсь, не так ли?— Так ли. И еще как.— Хм, то-то же. Так тебе идет больше.Я снова поцеловал ее в губы, и она как будто снова распростилась с жизнью.Да-а, так можно было дойти и до исповеди у постели умирающего.— Лина, скажи мне, что это значит — «querido»?— О-о, это значит «дорогой» или «мой милый».— Выходит, сейчас я твой дорогой, твой милый?— Да, — она прошептала это очень нежно, — мой самый милый.Прошла, наверное, не одна минута. Нарушить молчание пришлось мне:— Я не могу здесь долго оставаться. Нужно много сделать, и сделать именно сегодня, сейчас.— Сейчас ты уже ничего не сделаешь. — Она взяла мою левую руку и посмотрела на часы. — Полтретьего ночи. Отложи до утра, пожалуйста.Я сделал последнее слабое движение, чтобы освободиться:— И еще. Когда я уйду, то скажу консьержу, что здесь никого нет. Квартира пуста. И кроме меня, прийти никто не должен. Ключ я возьму с собой. Поэтому, если услышишь стук в дверь, не отвечай. Только если я дам знать, что это я. Теперь телефон. Трубку снимай, но первая не говори. Естественно, ответишь, если на другом конце буду я. Следующее: в кухне всего достаточно, тебе хватит. Ну а что касается остального... Итак, надеюсь, поняла: кроме меня, ни с кем не разговаривать. О'кей?— Ни с кем, кроме тебя, Шелл!Ее пальцы расстегнули среднюю пуговицу у меня на рубашке. Я почувствовал, как по спине пробежала мелкая дрожь, но ладони Лины уже обхватили мое лицо и тянули к себе.— Manana, querido До свидания, дорогой (исп.)

, — выдохнула она и поцеловала меня сначала в щеку, потом в губы, а потом под подбородком...Дьявол, а не девка! Я начисто про все забыл. И во сколько, вы думаете, я ушел? В пять часов! Глава 7 Я забрался в «кадиллак» и тупо вперился в пространство. Ощущение было такое, будто мне даже пальцем трудно пошевелить.Опять моросил дождь, но облака поднялись, посветлели, и я подумал, что, может, хоть воскресенье выдастся погожим. Я выехал на Сансет, повернул на восток и прислушался. Кроме шуршания шин по мокрой дороге — ни звука.Сделать надо было много, но самое главное — меня беспокоил вопрос: что с Трэйси? Впервые я услышал это имя пятнадцать часов назад, в субботу после обеда, но, несмотря на столь короткий срок, уже чувствовал ответственность за судьбу этой незнакомой мне девушки. Пока только фотография и описание внешности. Вернее, две фотографии: Джорджия дала мне две — портрет и в полный рост. И описание. Бросила на стол, когда уходила.С портрета на меня смотрело молодое лицо с широко поставленными умными глазами и зачесанными назад волосами. Лицо фарфоровой куколки с желто-зеленым выразительным взглядом. На портрете Трэйси улыбалась, очень симпатично и немного грустно; сбоку у рта виднелась небольшая родинка. Не совсем красавица, но милая и даже привлекательная.На другой фотографии, в полный рост, стояла невысокая девушка, почти девочка, но с вполне сформировавшейся фигурой. Она была довольно худая и одета в яркое ситцевое платье. Снимок был сделан на лужайке дома Мартинов. Трэйси стояла, опираясь на ручку кресла.И описание: девятнадцать лет; рост — пять футов два дюйма; вес — сто десять фунтов; глаза зеленые; волосы каштановые; особые приметы: слева у рта родинка, с внутренней стороны левого запястья имеется маленький шрам.Такая вот эта самая Трэйси Мартин. Но где бы на нее взглянуть? И почему ее похитили? И как мне надо исхитриться, чтобы ее найти? Лос-Анджелес на побережье самый большой город, 452 квадратных мили. Впрочем, по территории ему нет равных во всех Соединенных Штатах. Если Трэйси в Лос-Анджелесе, то район поиска сводится всего лишь к 452 квадратным милям. Что может быть легче?А если она в морге?Однако до сих пор все шло по определенной схеме, и если Трэйси тоже была частью этой схемы, то оставалась надежда. Дурак! Надежды, схемы, но где же факты? Хотя бы немного побольше фактов. Надо крутить дальше.Первым делом я решил заняться религией. Представив себя в роли жертвенного агнца для заклания, я помчался на бульвар Сильвер-Лэйк, чтобы наконец посетить Общество Ревнителей Истины Внутреннего Мира. Приготовься, Нарда, принимать гостя.Нарда принимал хорошо. Все, что имело отношение к его внешности, манерам и поведению, было продумано самым тщательным образом и неизменно производило неотразимый эффект. Я сначала немало удивился, но быстро вспомнил, что Южная Калифорния известна как своеобразная Мекка для разного рода молящихся и верующих, как своеобразный тигель, куда брошены и варятся в собственном соку чуть ли не половина существующих на свете сект и культов и где цивилизованный мир порой трудно отличим от суеверия дикарей. Такова наша жизнь здесь. Вы можете тут просто жить, можете иногда приезжать сюда и как-нибудь столкнуться с этим, а можете и ни о чем не подозревать до самой смерти. Что касается меня, то я здесь родился и вырос. Четверть века назад, когда, поддерживая штанишки, мы бегали в детский садик, Лос-Анджелес и Голливуд представляли из себя совершенно иную картину. Прежде всего, это был большой, ровно засаженный деревьями Голливудский бульвар, где постоянно крутили фильмы. Фильмы были немые, а пленка часто рвалась. Теперь старый город, вернее, его границы уже давно и во много раз перекрыты нынешними, а население выросло раза в два, а то и в три.Город рос, и мы росли вместе с ним. Люди стали приезжать со всех концов Америки, да что там Америки — со всего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61