– Выйдите, мадам Башю, – приказал хозяин, – если вы мне понадобитесь, я позову.
– Всегда к вашим услугам, граф, – сказала та, изобразив на физиономии улыбочку.
Мондье положил добычу на диван и принялся торопливо расстегивать на ней одежду. Потом долго, с жадностью разглядывал прекрасное тело, лежавшее совершенно обнаженным.
Граф сказал прерывающимся от желания шепотом:
– Наконец она здесь. Когда очнется, уже будет моей и ей волей-неволей придется покориться.
Он схватил Жермену в объятия, прижался к бесчувственным губам жадным ртом и унес в альков, закрытый плотными занавесями.
ГЛАВА 3
В октябре 1888 года вдова Роллен, мать Жермены, Берты и Марии, жила в пятом этаже в квартирке из двух комнат и кухонки в старом доме на улице Поше.
Четыре года назад семья потеряла мужа и отца, мастера на фабрике пианино фирмы «Вольф и Плейель»
Жермене было тогда четырнадцать. Берте – двенадцать и Марии – десять лет За время болезни кормильца истратили все скромные сбережения, вдова осталась без средств к существованию. Ценой неусыпных трудов она сумела поднять на ноги трех дочерей. Теперь плохие дни остались позади и семья могла, не терпя больших лишений, сводить концы с концами.
Жермена работала в ателье, Берта занималась швейной работой дома, Мария ей помогала. Трудились очень усердно и не жаловались, считая, что такова участь всех бедных людей.
И чувствовали себя счастливыми, как может быть счастливой та семья непритязательных тружеников, где царят мир и любовь.
Минувшей зимой в мансарде над квартирой мадам Роллен поселился восемнадцатилетний юноша – Жан Робер, хорошо сложенный; с приятным выразительным лицом, весьма порядочный и всегда веселый.
Он был найденышем. Морозным вечером его обнаружили полуживым на ступенях театра «Бобино», и впоследствии товарищи дали ему прозвище Бобино, что мальчику понравилось. Подружившись с семьей мадам Роллен, он постоянно по-соседски оказывал вдове услуги. Встретив ее около дома, идущую с ведром к водопроводной колонке, выхватывал ведро из рук и мигом приносил полное на пятый этаж. Поднимал туда же вязанку дров или корзину с высушенным бельем. Ставил под навес ручную тележку, увидав, что мадам Роллен совершенно без ног возвращается после распродажи овощей. Учил девочек милым песенкам, показывая мелодию верным и приятным голосом, рассказывал интересные новости, иногда угощал фунтиком жареных каштанов, дарил дешевый журнальчик или букетик цветов. При этом не отказывался от заботы со стороны семьи Роллен: от мелкой починки рабочей куртки, от небольшой уборки в мансарде, от чистки бензином воротника.
Он любил трех девушек как сестер, но шутя иногда называл Берту будущей женой и с явной нежностью смотрел на милое личико. При этом и мадам Роллен снисходительно улыбалась и думала: «А почему бы и нет! Через три-четыре года он станет очень хорошей партией для дочки, честный, работящий, совсем не гуляка и владеет прекрасным ремеслом».
Жан Робер, по прозванию Бобино, работал в типографии «Молодая республика». Мастер высокой квалификации, он занимался версткой газетного листа и по праву гордился этой специальностью, приличным заработком, часть которого откладывалась для исполнения заветной мечты – покупки велосипеда. Ради этого Бобино отказывал себе в маленьких удовольствиях – рюмочке перед завтраком, хорошем табаке, в покупке книг, в обновлении одежды. И как же он радовался, когда наконец мечта осуществилась. Молодой человек как гонщик летел в типографию на новенькой машине! Он так гордился приобретением, что, кажется, сам президент Франции и все монархи мира уже не возвышались над ним. Было необыкновенно приятно нестись с ветерком, и Жан даже жалел, что типография находится не на другом конце города и он не успевает достаточно насладиться быстрой ездой за время пути.
ГЛАВА 4
Ночь на восьмое октября, такая долгая для Жермены, тянулась еще более томительно для ее матери, с нетерпением ожидавшей возвращения дочки. Мадам Роллен не ложилась, она все время прислушивалась, ожидая услышать звонок в дверь, голос Жермены, отвечающей консьержке, а потом ее легкие шаги по лестнице. После двух часов беспокойство начало расти с каждой минутой, и, когда будильник пробил три часа, тревога дошла до предела.
– Еще не вернулась? – послышался сонный голос Берты из соседней комнаты, где она спала вместе с Марией.
– Нет, девочка, – ответила ей мать, чуть не заплакав.
– Я не слышала, чтобы вернулся Жан.
– Да, ведь правда, – равнодушно сказала женщина, всецело поглощенная мыслью о дочери.
И в самом деле, почему надо беспокоиться о Бобино, ведь он мужчина! А Жермена – восемнадцатилетняя девушка и такая красивая… Идет так поздно и так издалека по Парижу, полному опасных ночных прохожих.
У мадам Роллен оставалась последняя надежда, что Жермену до утра задержали на работе. Есть у нее совесть, у мадам Лион, так изводить молоденьких трудолюбивых бедняжек? И несчастная мать дала себе слово запретить Жермене сверхурочные часы.
Решив пойти рано утром в мастерскую, мадам Роллен легла, но заснуть не смогла ни на минуту. В половине седьмого встала и, как всегда, постучала Бобино, чтобы разбудить, однако против обыкновения молодого человека не оказалось дома. Она очень удивилась. Поцеловала девочек и сказала:
– Больше не могу ждать… Побегу к мадам Лион. Если Жермена придет раньше меня, скажите, что я скоро вернусь.
Берта и Мария сделали все необходимое по хозяйству и с тяжелым сердцем сели за работу.
Пробило десять, потом одиннадцать, наконец, полдень. Скромный завтрак семьи остыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139