Тайга вплотную подступала к реке, и зеленые берега зимой и летом шумели густой хвоей… Только чуть ниже, в километре по течению, белели Марковы горы, как называли в деревне обрывистый меловой берег. Здесь все было Марково: Маркова балка, Марков лес, Марковы горы.– Знаешь, – нарушил молчание Никита, – бабка Алена говорит: вон оттуда Марко прыгнул к русалкам. Видишь? – И Никита показал на сосну, что росла над самой высокой точкой мелового берега.Бабка Никиты знала всё: где жили раскольники, где русалки… И даже вот: с какого пня Марко прыгал двести лет назад… Примерное описание мест, где развернутся будущие события Деревня Белая Глина приткнулась к реке Туре в том месте, где в мутную Туру впадает говорливая и светлая речка Стерля. Что это за название такое – Стерля – никто в точности не знал. Да и не интересовался никто.За Стерлей, в двух-трех километрах, на горе, дымила дымами, будто приклеенная к склону Рагозинской горы, деревня Рагозинка.За Турой, километрах в четырех-пяти, через луг и пойму, – еще деревня – Туринка.А сельсовет и школа были в Курдюковке. Это километра два с половиной вверх по Туре.Что было дальше, за этими деревнями, где вокруг, от самых деревень и дальше – куда глаз достанет – тайга, Петька с Никитой представляли едва-едва. Им доподлинно было известно, какой цвет имеет Черное море, как выглядит американский Нью-Йорк с небоскребами и помойками, вроде кормушек, сколько звезд горит на Кремлевских башнях в Москве, а вот каково Верхотурье, где райцентр или – тем более – Свердловск, где область, – ни тот ни другой не имели ни малейшего понятия.В Рагозинке жили Рагозины, в Курдюковке – Курдюковы, в Туринке – Турины, а в Белой Глине – разнофамильцы, потому что до такой фамилии, как Белоглинские, в старину не додумались. Жили в Белой Глине и Курдюковы, и Рагозины, и Голопятовы, и даже Сопляковы, хотя и всего-то деревня была – пятьдесят дворов. Но Сопляковым был до революции барин, и усадьбу его на хуторе по сей день звали Сопляковкой.Колхозов до войны было здесь четыре: Белоглинский, Рагозинский, Курдюковский и Туринский. После войны не хватило председателей, и колхозов осталось два: Курдюковский и Туринский. Белоглинский и Рагозинский взял под свое командование курдюковский председатель Назар Власович.Кладбище имелось одно – в Курдюковке.Церквей две: в Курдюковке и в Рагозинке. Курдюковскую церковь, которая поменьше, приспособили под картофельный склад, а ту, что в Рагозинке, большую, – под клуб. На курдюковской церкви крестов не было, а на рагозинской, потому что высоко, – остались.С курдюковцами и туринцами белоглинцы имели примерно одинаковые – нейтральные – отношения (только по школе), а с рагозинцами у них существовала давняя и прочная вражда.Когда рагозинцы шли в школу, а Белую Глину при этом не обогнуть, белоглинцы, случалось, поколачивали своих однокашников. А когда белоглинцам волей-неволей приходилось наведываться в клуб – роли менялись. Нет, делалось это не вдруг, не из-за угла, а на честных основаниях. Все начиналось с того, что слово за слово цепляется. А уж потом разворачивалось само собой. Если ты не трус, так понимаешь, что зазря кидаться словами – не дело. А если трус – тебя и без того надо поколотить.Стерля служила враждующим сторонам естественной нейтральной полосой. По правому ее берегу рыбачили рагозинцы, по левому – белоглинцы. Случалось иногда, крючками путались. Ну, тогда уж – чья леска крепче.Каждый белоглинец учился говорить с такой припевки: Рагозинская шпана –На троих одна штана,Один ходит, другой водит,Третий в очередь стоит. Почему «водит» – никто не знал.Но главным недостатком припевки было другое: то, что в ней легко заменялось первое слово. И рагозинские новорожденные обучались говорить на припевке, в которой только начало – «Белоглинская шпана…» – звучало оригинально, а дальше все шло точно так же, как и у белоглинцев.Зная эти сложные взаимоотношения между деревнями, легче понять, почему тайна землянки была доверена довольно-таки неустойчивому в своих привязанностях Мишке. Мишка мог бросить всех и каждого за разрешение помочь косому дядьке Андрею в кузне. А через два дня забывал про косого дядьку Андрея ради возможности покормить голубей у Евсеича…Два человека – это не компания. На многое ли развернешься вдвоем? Но не приглашать же в землянку рагозинцев!Егоровы: сам, его жена, желтоволосая, тонкая, как девчонка, и трое детей – Владька, Светка и Димка (от горшка два вершка) – поселились как раз на бывшем хуторе Сопляковке.Добротный шестикомнатный дом сопляковского барина выдержал десятилетия без особых разрушений. В нем один за другим похозяйничали почти все белоглинцы. Женится, например, Федька, сын дядьки косого Андрея, на Наташке, завпочтой из Курдюковки, – вселяются молодые в барский дом. Но кому нужны эти пустые хоромы? Да и побегай-ка молодая, потопи-ка зимой три печи! А лесу, благо, не ходить-занимать. И, глядишь, через месяц-другой Федька срубил себе домик: и поскромнее, и потеплее, и поуютнее. А на хуторе временно склад устроят. Председатель – он пустоты не терпит. Либо семена сушат в сопляковской усадьбе, либо телят отогревают. Потом опять кто-нибудь займет ее ненадолго. И так без конца.Чтобы поделить дом, перегородить там, перестроить – до этого никому не хватило додуматься.А экспедиционники быстро – раз-раз, – и получилось два входа: две двери, двое ворот, две калитки. Через одну ходят Егоровы, а через другую Кравченко – тоже экспедиционники, семья инженера.Вот к этому-то хутору и приближались теперь два приятеля. Мысли Никиты витали где-то далеко и высоко – на его лице и слова не прочтешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102