– Она… – раздвинув кусты перед собой, объявил Никита.Перед ними чистое, в рамке зелени сверкало озерцо. Там, где была старая пойма или речка, обязательно потом остаются озерца…Никита не ошибся.Теперь уже напрямик, через кусты пробрались дальше, мимо озерца. Метрах в ста от первого, вытянутое вдоль старого русла и затененное нависшими над ним деревьями, гладкое, как стекло, и бездонное на вид из-за утонувших в нем высоченных сосен открылось второе озерцо.Сомнений быть не могло: они стояли в устье Мусейки.А то, что на берегу не оказалось никаких следов мрамора, было естественно.Камни – они как грибы. Вырастет вдруг в таком месте, где на десять километров осколочка скалы не найдешь. А то лежит валун, будто отшлифованный. Валентина Сергеевна рассказывала, что это после ледникового периода. Может быть, откуда-нибудь из дальних-дальних стран тысячу тысяч лет назад занесло в устье Мусейки глыбу мрамора… Цена невыдержанности Лодку выволокли и перевернули в кустах, спрятав под нее свое имущество. Обулись, надели телогрейки. Петька сунул за пояс штык. Никита взял нож.– Может, дождемся утра?.. – осторожно спросил Никита.Петька только глянул на него – и стало ясно, что до утра Петька не выдержит.Сошлись на том, чтобы немного пройтись и возвратиться назад.– Давай цифры, – приказал Петька. Глаза его горели решимостью, штык, начищенный к случаю, отливал внушительным стальным блеском.– Тысяча пятьсот, четыреста, триста шесть, сто шестьдесят, двести восемьдесят три, – не задумываясь, отбубнил Никита.– Сто шестьдесят, двести восемьдесят три… – с благоговением, как заклинание, повторил Петька и, опершись каблуком в самую кромку берега, насколько это позволяло заболоченное устье Мусейки, сделал первый шаг. Отсчитал: – Раз…Никита тоже уперся каблуком. И тоже про себя отсчитал:– Раз…Просто было считать только до пяти. Потом пришлось делать сложные вычисления: каждый шаг – метр. Пять пройденных шагов в уме, десять – вокруг вереска, это половина длины окружности. Никита высчитал, что если бы идти напрямую, через вереск, получилось бы примерно три с половиной шага. Надо сделать для ровного счета полшага от вереска… Итого пройдено четыре шага. Плюс пять тех, что были в уме, – девять.Причем это было одно из простейших действий. Там, где на пути лежали озерца, вычисления имели более сложный и более приблизительный характер.Петька почему-то всегда старался набавить в приближении, Никита – убавить, а тут необходима была совершеннейшая точность. Брать среднее они не имели права.Но дальше, за озерцами, опять стало легче.Решили идти не по самому руслу, а пересекли его и пошли чуть стороной, параллельно бывшему руслу, под сосками.Шаги Никита записывал, чтобы не сбиться, а Петька время от времени поглядывал на компас, хотя особой нужды в этом пока и не было.– Надо все пробовать… – сказал Петька. И отсчитал: – Двести восемьдесят один… – Остановились рядышком. Вместе сделали следующий неровный шаг. – Двести восемьдесят два… – И: – Двести восемьдесят три…Петькины губы побелели от напряжения, а Никита поправил сломанный козырек кепки, но тот опять упал ему на глаза. Тогда Никита сердито крутнул его на затылок.Петька шагнул к руслу. А Никита сделал неприметную засечку на сосне. Выцарапал: «283».– Сколько там вбок?.. – шепотом спросил Петька.Никита пришлепнул первого комара на щеке и сказал:– Нет… Двести восемьдесят три не может быть первой цифрой… Тогда, выходит, сто шестьдесят вбок и шесть назад? Тогда было бы не двести восемьдесят три, а на шесть меньше. И на другом чертеже этих цифр нету.

Никита доказал, что бессмысленно мерять шесть шагов по тайге, если нет отправного ориентира.Петька приподнял кепку, дернул себя за волосы.Математика – наука убедительная…– Меряем тысячу двести, – сказал Петька.1200 – была первой цифрой на столе в землянке. И от сосны с пометкой «283» он опять шагнул дальше.– Двести восемьдесят четыре…Никита подумал и тоже шагнул.Через некоторое время решили, что должна быть хоть какая-то примета на пути, в точке поворота, иначе бы ни им, ни тому, кто чертил схемы, никогда не найти этот поворот.Пометку «500» сделали скоро, а к «1200» пришлось перебираться через болото.Оба и не заметили, как попали в трясину. С кочки на кочку, с кочки на кочку – мало ли приходилось так вышагивать, но постепенно залезли в такую зыбь, что каждую кочку приходилось предварительно опробовать палкой, потом уж осторожно ступать или прыгать на нее.Тысячу двухсотый шаг сделали посреди болота. Ничего мало-мальски приметного поблизости, в бывшем русле, не обнаружили: ни вверх по руслу, ни вниз. Впрочем, оба, не сговариваясь, основные надежды возлагали уже на цифру 1500. Если верна цифра 1200, зачем бы появилась цифра 1500 и все те многочисленные повороты, что следовали за ней? Тем более, что 1500 была цифрой на манжете, где тщательно вычерчен чертеж со всеми изгибами Мусейки.– Тысяча двести один… – отсчитал Петька. – Тысяча двести два…Бормоча цифры, Никита давно уже с тревогой поглядывал назад, но Петька скакал и скакал дальше. На последних метрах от суши адмирал-генералиссимус все-таки окунулся в жижу почти по пояс. Но, выбравшись из болота, не остановился, а сделал еще шесть недостающих до тысячи трехсот шагов и только здесь начал быстренько скидывать штаны.Штаны и трусы Петькины выжали, ботинки протерли сухой травой. Но без штанов Петька сразу понравился комарам и только поэтому смог убедиться, что близится ночь.– А ведь нам не пробраться назад… – без воодушевления заметил Никита. Петька оглянулся на пройденный путь. И почти умоляюще – на Никиту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102