Парень-пасечник без маски что-то прилаживал в одном из них. Первые сведения о Прокопке – Здравствуйте, – бодро сказал Петька, останавливаясь в двух шагах за спиной пасечника.– Здорово, богатыри! – весело отозвался пасечник.Петька кашлянул.– Далеко путь держите? – вытирая руки цветным платком, спросил пасечник.– Да так… – неуверенно разъяснил Петька.– Как так? – уточнил веселый пасечник. – Не нашенские, вижу?Озорные искорки в глазах парня, морская тельняшка на широкой груди и добродушный голос не вызывали ничего подозрительного.Никита решился еще раз признаться:– Путешествуем мы…– Путешествуете? – уважительно переспросил пасечник. – Это, брат, дело! Марш-бросок на пятьдесят километров – так? Укрой, тайга, укрой, глухая!.. Хлеб да соль, выходит! Милости прошу к моему шалашу! – И он показал в сторону шалаша на краю поляны.Друзья прошагали через поляну, оглядываясь на всякий случай. Доверие – доверием, а осторожность не мешает…Но пасечник в тельняшке проковылял следом. Проковылял как-то неумело, широко расставляя ноги.– Скидавайте фуфайки! Эк вы в такую жарынь! Бросай якорь! Располагайся, – приказал он.Никита решительно стащил телогрейку, бросил на траву и не сел, а упал на нее. Петька тоже не заставил себя уговаривать.– Голодные небось?– Не… – сказал Петька. – У нас есть… – И развязал мешок.Пасечник заглянул в него.– Ха! Такого добра у меня, корешки, хоть отбавляй! Раз пригласил на хлеб на соль – свое спрячьте!Он исчез в шалаше.Через минуту около друзей появилась большущая миска творогу со сметаной, целый каравай хлеба и запотевший чайник со студеной водой.– Медку, корешки, нема! За медок надо председателю руки-ноги обломать. Медку – через год приходите – залейся будет! Ложки есть?– Есть, – быстро доложил Петька.– Это дело! Были б ложки – борщ найдется! – И неловко усаживаясь рядом с друзьями, он снова спросил: – Откуда ж вы, а?Петька признался:– С Белой Глины… На лодке мы.– Фью-ить! – присвистнул пасечник. – Это вы правильные ребята! – И строго спросил: – Не сбежали, нет?– Нет! – заверил Петька. – Мы для школы. Собираем, записываем разное…– Ну, это надо! – согласился пасечник. – Ешьте!Скрипнул протезами и, перехватывая любопытный взгляд Петьки, разъяснил:– Это меня, братцы, под самым уже Берлином… Растреклят его… Теперь вот еще не приноровлюсь никак…Беседа мало-помалу развязалась, и пасечник Саша рассказал приумолкшим друзьям, как воевал: сначала на кораблях, потом в пехоте.Одна тельняшка от моря и осталась.– Любите наши места? – неожиданно сердито спросил он.Друзья заверили, что любят.– Ну, то-то… – опять смягчился пасечник. – Я вот всякое повидал… И смерть, и все… Оно уж насмотришься до злобы, что и умереть не страшно… А это вот страшно: чтобы умереть, а не увидеть напоследок, где родился, где вырос… Ясно? А? Кажется, вдохнуть бы вот это в последний раз, – он оглянулся на деревья, – а тогда уж и прощайте, братцы!..Пасечник помолчал немного.– Оно вроде завоевал право жить, где проще: хоть направо, хоть налево плыви – за любым ветром… А я шел раз в штыковую, поклялся: буду жив – на четвереньках приползу в эти края. Отсюда – ни шагу. Ясно? То-то, путешественники! Правильно: пишите, путешествуйте – тут, братцы, красота, как нигде такой! Верно говорю?– Верно, – подтвердил Петька.Скоро ложки их застучали по дну миски. Друзьям не хотелось выглядеть обжорами, но Саша приказал:– Чтобы до тютельки. – И облизал свою ложку. – Путешествие – дело серьезное… Только как же это вы без оружия?Петька чуточку поколебался и вытащил из мешка штык.Лицо пасечника Саши стало на мгновение грустным, когда он коснулся пальцами граненой стали штыка. Коснулся осторожно, как будто чего-то хрупкого. Потом усмехнулся опять, одобрительно крякнул, возвращая Петьке его оружие.– Штык – это дело. Ребята вы, я вижу, отчаянные. Ну, и что попалось вам интересного в наших краях?Настроение блаженного покоя, которому друзья невольно поддались от сытного ужина и яркого солнца над стихшим в безветрии лесом, тут же улетучилось.– Есть тут… – заспешил было Петька. Но раб божий начальник штаба решил взять ответственные переговоры на себя.– Видели мы здесь камень… – сказал раб божий начальник штаба Никита. – Там… – Показал в тайгу. – Вроде могилы. Написано: «Здесь покоится…», по-старинному написано. А яма рядом. Разрыл кто, что ли?Пасечник Саша усмехнулся.– Тут, братцы, история путаная… – Расправив широкую грудь под тельняшкой, лег на спину. Разъяснил: – После приема пищи полагается мертвый час… Располагайтесь. История эта темная… Правда – не правда, где анекдот, где сказка – не поймешь. Но раз уж ваше дело собирать всякую всячину – пишите. Может, и распутаете что…Друзья остались сидеть, как сидели. Никита на всякий случай достал тетрадь.Глядя в синее небо над соснами, Саша продолжал:– Было это, если что было, еще до нас с вами… Тут, чтобы понятней, наша деревня, слышали небось, называется Кедрачи, рядом хутор – Савеловки, там дальше в лес – вам это назад – Засули, в аккурат у Чертова болота, где раньше Мусейка начиналась, а по реке назад – Гуменки. Так вот в Засулях барином был француз какой-то, тут у нас, в Кедрачах и на хуторе, – полковник бывший с дочкой, а Гуменки – тоже полковничьи были, но там его сын, одним словом, жил, – чертей им в хвост и гриву… Так вот все это правда, а уж где правда, где неправда дальше – это сами разбирайтесь… Дыма без огня не бывает… Француз этот все в Москве да Петрограде жил, – так, хлипкий французишко, одно название, что барин… Но, говорят, когда революция началась, дал наш французик деру, так сказать, в свое имение, в Засули то есть… Ну, и вдруг слух пошел – французик наш разбогател где-то… Революция ж к нам не сразу, а потом пришла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102