Охваченный ужасом, он смотрел, как его люди ставят бочку на козлы и вбивают в нее кран. И толькокогда он почувствовал аромат старого выдержанного вина, до негодошло, что случилось в подвале.— Мерзавцы! — заорал он. — Да это вино стоит больше, чем вывсе вместе взятые!Он подбежал к бочке и, даже не подставляя бокала, принялся пить прямо из крана. Вино текло ему по подбородку, пачкало белуюрубашку, а он все пил и пил. А потом, распрямившись, он развелруки в стороны и пьяно загоготал. Зубы оскалились и губы, испачканные густым красным вином, казались обагренными кровью. И весь онстал похож на ненасытного людоеда.Но казалось, только этого шальной гурьбе и надо. Они, как и ихпредводитель, бросились, отталкивая друг друга, хлестать вино изкрана. Они подставляли ладони, перчатки, шляпы, а над всем пьянымгулом летел восторженный крик Виктора:— Черт с ним, с вином, пейте, сегодня мой день! Виктор Реньяругощает всех!Анри, смертельно перепуганный происходящим, выбежал за дверь и остановился на крыльце. Ему было страшно возвращаться назад, но не менее страшно было идти вперед, в темноту. И там и там таилась угроза. Но мальчик знал, где ему обрадуются, он знал, что у него остался единственный друг — Констанция. И он сделал шаг в темноту.Отойдя от дома, Анри позвал:— Констанция! Констанция!Ведь он так боялся идти по темному двору, что каждый новый шаг давался ему с трудом.Он добрался до невысокого строения и постучал в обитую железом дверь.— Констанция!— Кто там? — послышался испуганный голос девушки.— Это я, Анри! Я принес тебе поесть.— Ты один?— Да, отец в доме. Они все напились, я пришел один.Констанция некоторое время колебалась, ведь от Виктора можнобыло ожидать любой подлости. Он мог подучить сына, под угрозой побоев заставить его постучать в дверь, а сам Виктор тем временемтаился бы за углом, чтобы наброситься на девушку и взять ее силой.Она припала к двери.— Анри, ты не обманываешь меня?— Нет, что ты, Констанция, я тебя люблю.— Поклянись!Анри, путаясь, произнес слова клятвы и эта детская непосредственность смягчила сердце девушки. Заскрежетал засов, идверь отворилась. Анри вошел. Здесь хоть и было холодно, но наголову не лил дождь.— Вот, возьми, — Анри протянул кусок мяса, хлеб и яблоко.— Спасибо тебе. А теперь уходи!— Нет, я боюсь возвращаться, отец пьяный.— Анри, поднимись наверх, о тебе никто не вспомнит.— Нет, Констанция, я лучше побуду с тобой.— Ну что ж, если так хочешь, то оставайся. Констанция с жадностью набросилась на еду. Она глотала ее, почти не жуя, ей всеказалось мало.— Хочешь, я тебе еще принесу? — вдруг сказал Анри.— Нет, Виктор может заметить, как ты таскаешь со стола еду, инакажет тебя.— Да там никто ничего не видит.— Нет, лучше побудь со мной.Анри уселся на куче соломы и поджал под себя ноги. Констанцияустроилась неподалеку от двери. Наконец-то она была не одна иможно было хоть с кем-то поговорить. Конечно, из Анри собеседникбыл никудышный, он больше отмалчивался или отвечал односложно, но все-таки это была живая душа. К тому же, мальчик любилКонстанцию, жалел ее, и девушка это прекрасно знала.— Ты был на кладбище? — спросила она.— Был, Гильома закопали, — совершенно спокойно сообщил мальчик так, словно бы говорил о чем-то будничном и заурядном.— Кто-нибудь плакал? — спросила Констанция.— Да нет, что ты, зачем плакать, ведь мы мужчины.— Иногда и мужчины плачут, — заметила Констанция.— Но мы, Реньяры, не такие, — с гордостью сказал Анри, и сердце Констанции дрогнуло.Она заметила в повадках мальчика почти неуловимые, на первый взгляд, черты Виктора. Он точно так же немного косил и так же независимо держал голову, отвечая на вопросы.Где-то совсем рядом заржала лошадь. Констанция дернулась кзасову, чтобы его задвинуть, но что-то ее остановило. Она прислушалась. Ржание повторилось. Затем она услышала осторожные, шлепающие по грязи шаги.В ставню негромко постучали так, словно кто-то боялся, что егоуслышат в доме.— Кто там? — Констанция бросилась к окну, напрочь забыв озасове.Анри испуганно забился в угол. Он был уверен, что это отец, ибоялся расправы за ослушание.Но тут мальчик услышал незнакомый ему голос:Это я, открой.— Филипп, — выдохнула Констанция и опрометью бросилась к двери.Они столкнулись в пороге — Констанция и Филипп.— Это ты? — воскликнула девушка.— А это ты, — ответил юноша и они обнялись.— Я так ждала тебя! — воскликнула Констанция.— Быстрей, нужно уходить, я привел двух лошадей, и мыубежим отсюда!Колебания Констанции были недолгими. Она бросила прощальный взгляд в темноту, туда, где прятался Анри, и вышла под дождь.— Скорее! Скорее! — торопил Филипп Абинье и повел Констанцию к привязанным под деревом лошадям.Мокрая кожа седла скрипела, когда Филипп усаживал Констанцию. Та еще не поверила в реальность происходящего, она подставляла свое лицо под струи дождя, словно пыталась удостовериться в том, что это не сон. И холодный дождь смывал слезы счастья с ее лица.Филипп вскочил в седло, и они помчались, растворяясь в дождливой ночи.Анри подбежал к выходу и только сейчас понял, что произошло:заклятый враг их семьи похитил Констанцию и он, Анри Реньяр, несмог помешать этому.Мальчик горестно вскрикнул и изо всех ног бросился к дому.— Отец! Отец! — мальчик кричал, пытаясь перекрыть своимслабым детским голосом гул пьяной братии. — Отец! Отец!Анри протискивался сквозь пьяных мужчин, те хватали его, пытаясь приласкать, кто-то предлагал ему вино, кто-то совал в рукияблоко.— Отец! — вырываясь из чужих рук, уже со слезами на глазахкричал Анри, но Виктор его не слышал. Наконец детский крик перешел в истеричный вопль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77