— Слушай, — предложила я. — Ложись на диван, отдохни немного. А вечером встретишь Сашку с работы, заедете в какой-нибудь ресторан…
— В ресторан он ходит с другими, — хохотнула она. — Слушай, чего он меня не бросит к чертовой матери, а? Ты ведь знаешь, у вас секретов не бывает, что он говорит? Жалко меня, да? Вы же добрые. И еще честные и благородные. Чертова семейка… сволочи, вот вы кто. И ты, и твой братец.
— Заткнись, пожалуйста, — попросила я. — Иначе суну тебя под холодный душ, в прошлый раз тебе не понравилось.
— Конечно, — пьяно ухмыльнулась Лерка. — Я алкоголичка и стерва, так он говорит. А ты у нас ангел… ангел. А я знаю, кто настоящая стерва. И не одна я знаю, очень многие. — Она вдруг принялась хохотать, однако недолго, смех резко оборвался, Лерка нахмурилась и ткнула в меня пальцем. — Знаешь, что о тебе говорят? Не знаешь? Могу рассказать. Ты шлюха, вот ты кто. Шлюха, грязная, подлая шлюха. Ты думаешь, если пять лет сидишь в этой норе затворницей и носа никуда не кажешь, все уже забыли? Святую из себя корчишь? Как бы не так, — обычно в этом месте она замолкала, но не сегодня. — Он-то знал, что ты за штучка, твой Илья. И послал тебя ко всем чертям…
Я села напротив и попросила:
— Расскажи мне…
— О чем? — вроде бы удивилась Лерка, приходя в себя.
— О том, что говорят.
— Ничего не говорят… — Она нахмурилась и стала разглядывать что-то на полу.
— Тебе Сашка не велел говорить со мной об этом?
— В гробу я видела твоего Сашку. — Она покусала губы, потом тяжело вздохнула:
— Не слушай ты меня. Знаешь ведь, пьяная — я дура. Второй день пью. Сашка домой заходит редко, так, от случая к случаю. Бросил бы в самом деле, может, и к лучшему…
— Что говорят, Лерка? — напомнила я. Она вроде бы испугалась.
— Что… всякую чушь. Убийство на почве ревности, как будто ты не знаешь.
— Знаю. Только Илья меня не ревновал, тем более к Андрею. Я не давала ему ни малейшего повода меня ревновать.
— Он тебя любил, — помолчав, заметила она. — Очень. Илья странный мужик. Про такого никогда не скажешь, что у него на уме.
— Что за чушь, Лерка. Ведь ты знаешь, идею о ревности подкинули адвокаты, когда стало ясно, что ему не выкрутиться.
— Ну… — Она нахмурилась еще больше. — Он ведь бросил тебя, разве нет? Он послал тебя ко всем чертям. Почему? Если ты не виновата…
— Наверное, в чем-то виновата, — согласилась я. А Лерка неожиданно опять засмеялась и даже погрозила мне пальцем:
— Умеете вы придуриваться, ты и твой братик. Я бы поверила, ей-богу… нет, честно, поверила бы…
— Во что? — осторожно спросила я.
— В то, что ты ангел. И воплощение невинности. И еще черт знает что. А твой брат отличный парень. Брат и Друг. Оба слова с заглавной буквы. Вот именно: Брат и Друг. Хочешь скажу, почему этот сукин сын меня никак не бросит? — Она махнула мне рукой, я машинально наклонилась, а она зашептала:
— Не может: твой чертов братец боится. Потому что я следила за ним той ночью. Улавливаешь? Я за ним следила. Ему придется убить меня или мучиться до самой смерти… Здорово, правда? — Она принялась хохотать, а я смотрела на нее и пыталась понять: что это, пьяный бред или в самом деле существует нечто, мне неизвестное.
— Давай-ка спать, — так и не сделав никакого вывода, сказала я. Сунула ей подушку под голову и достала одеяло.
Лерка спала, хмурясь и зябко поеживаясь. Я закончила уборку и устроилась на лоджии. Курила, забыв про недавнее обещание бросить, смотрела на проспект и думала. Что-то в словах Лерки не давало покоя.
Я покосилась на диван, где она спала, покачала головой и потянулась за новой сигаретой.
У меня собственная точка зрения на происшедшее несколько лет назад, по наивности я считала, что моя точка зрения — едва ли не единственная; конечно, у милиции была своя, но меня она не интересовала.
Я добровольно обрекла себя на некое подобие затворничества не потому, что таким образом пыталась искупить вину, просто никого не хотела видеть. Люди и разговоры раздражали. Общение с внешним миром я попыталась свести до минимума, а теперь об этом сожалела. Что-то происходило там, за стенами моей квартиры, что-то, что напрямую меня касалось, и моя точка зрения вовсе не была единственной, иначе как объяснить то, что Илья просто вышвырнул меня из своей жизни. Должна быть причина. Мне она неизвестна, но должна быть…
* * *
Лерка подняла голову, сонно посмотрела по сторонам, потом позвала:
— Аська, я у тебя, что ли?
— У меня. — Я вернулась в комнату, села на диван рядом с Леркой, спросила:
— Хочешь чаю? С лимоном… Или сок, ананасовый.
— Чаю давай, — кивнула она. — И пожрать чего-нибудь. Кишки сводит…
Я быстро накрыла на стол и позвала ее.
Лерка умылась, расчесалась и села за стол, слабо постанывая.
— Убила бы дуру, — сказала она вдруг со злостью.
— Кого? — усмехнулась я.
— Себя, конечно.
Лерка была почти трезвой, а в таком состоянии предпочитала заниматься самобичеванием.
— Может, лучше бросить пить?
— Бросишь, как же… — разозлилась она. — Твой чертов братец… А-а… — Она махнула рукой и стала уплетать щи.
Я помолчала немного, наблюдая за Леркой, потом осторожно спросила:
— Ты говорила, что следила за Сашкой той ночью…
— Какой? — насторожилась Лерка.
— Той ночью, когда арестовали Илью.
— Я такое говорила? — Она испугалась, нервно поежилась, поглядела во все четыре угла моей кухни и сказала:
— Аська, ты же знаешь, пьяная я — дура дурой. Чего хочешь соврать могу. Не бери в голову, а? Это я так, со злости… У нас сейчас с Сашкой не очень, а я люблю его. Ты же знаешь, мне без него хоть сразу в петлю. А ему хоть бы что. — Тут она заревела, а я вздохнула и возразила, вычерчивая ложкой узоры на столе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11