Опять же легче
всего сформулировать их в терминах того, чего надо избежать в анализе
психического - интроспекций и субъективного, точнее, субъективного
подхода... в анализе сознания - натурализации и физикализма,
объективистского, точнее, объектного подхода, в анализе культуры - слишком
"волюнтаристской" или чрезмерно "традиционалистской" установки, в анализе
культурной идентификации - морализаторства и идеологизаций, в анализе
культурных предпосылок и естественного языка - недо- или переоценки, в
анализе культурного символизма - семиотического и культурологического
способов рассмотрения.
Естественно, подобные методологические принципы могли быть реализованы в
некотором новом режиме работы. Это и произошло в книге, которая не задает
вопросы вначале, а в конце на них отвечает. Скорее книга просто повествует,
делится некоторым опытом размышления о реальностях сознания и о других
реальностях, в существование которых вовлечено сознание. Тот факт, что они
не могут адекватно исследоваться рационалистической логикой, не значит, что
они тотально иррациональны. В принципе, они умопостигаемы, но логика их не
известна и не известна не только еще, она вообще не известна. Но, повторяю,
это обстоятельство не делает проблему иррациональной. Можно просто извлечь
некоторый познавательный опыт из таких реальностей. А потому сам факт знания
в данном случае будет состоять не только и не столько в увеличении
содержания знания, в достижении некоторых "позитивных результатов", но в
самом совершении познавательного процесса, в самом думании.
В этом смысле интересно наблюдать, как рушится наше привычное
представление о том, что такое проблема вообще. То есть вместо того, чтобы
разрешаться, проблемы просто служат в этой книге инструментами для
демонстрации некоторой мыслительной деятельности. Это что-то вроде
физкультурных снарядов - их используют с определенной целью. Никому и в
голову не придет, наблюдая соревнования гимнастов, следить за тем, что
делается с брусьями или бревнами... Хотя есть разные любители и кто-то,
возможно, найдет смысл в том, чтобы "систематизировать взгляды" Пятигорского
и Мамардашвили и описать предложенное ими "решение проблем" о соотношении
языка и мышления, знания и понимания, символа и психики, сознания и
культуры. И это будет еще одно вполне допустимое логикой этого текста
понимание (непонимание).
Лидия Воронина. Бостон
март 1982




ОТ АВТОРОВ

Работая над этой книгой, мы шли к своей Теме с разных сторон, то есть от
разных предметов, один - от истории европейской философии (прежде всего, от
Декарта и Канта), другой - от буддологии (прежде всего, от сутр Большой
Колесницы и трактатов Асанги)*. Нашу тему можно было бы назвать таким
полупонятным нам самим образом: "Символ - Что? Символ - Чего?". Занимаясь
разными вещами, мы часто встречались на пересечениях путей нашего думанья.
Тема книги - лишь одно из мест наших встреч. Случайно или не случайно, мы
оба оказались убежденными в том, что символы - это вещ и, а также и в том,
что наши психики - это тоже вещ и**. Стоит ли говорить, что с такими
убеждениями в семиотике и лингвистической философии далеко не уедешь? Но мы
и не хотели далеко ехать. Дело в том, что почти всякий нормальный семиотик
полагает (или склонен, должен полагать), что почти всякое явление можно
рассматривать как знак какого-то другого явления. В этом мы с семиотикой
согласны ровно наполовину, то есть мы охотно допускаем правомерность такой
интенции семиотиков, правомерность их склонности рассматривать мир явлений
именно таким образом, а не каким-либо иным. Однако нас отвращает
подчеркнутая эпистемологичность такого рассмотрения, ибо нам очень хотелось
бы понять: нечто может pас---------------------------------------* Оба мы
совершенно уверены, что есть (не "существует", а "есть"!) одна философия,
по-разному выполненная в текстах разных стран, культур, времен и личностей.
Просто одна и та же действующая в ней сила вспыхивала в мире как разные
имена.
** Разумеется, каждый может сказать это только о своей психике (если,
конечно, захочет). Но поскольку в этом вопросе мы уже договорились, то здесь
говорим о наших двух, ни в коем случае не распространяя этого убеждения на
психику других людей. сматриваться только как символ или оно также может
быть символом? Отсюда первый вопрос Темы: "Символ - Что?". Но если символ -
вещь, и то, что он символизирует, - тоже вещь, то ни о какой онтологии не
может быть и речи, а без онтологии тоска берет за горло, ибо что остается? -
Теория описания одних вещей как того, что некоторым образом выражает
состояние дел в других вещах!*. Тогда мы обратились к сознанию, как к тому
единственному нечто, что есть не-вещь, то есть что и "есть" и "есть невещь".
В этой онтологической интенции символ "видится" (или "вспоминается") как
такая странная Вещь, которая одним своим концом "выступает" в мире вещей, а
другим - "утопает" в действительности сознания. Отсюда второй вопрос Темы:
"Символ - Чего?". После этого нам стало ясно, насколько далеко мы уехали от
семиотики. И факт этого "отъезда" обусловил общий план работы. Сначала
излагается метатеория сознания в порядке введения в символизм сознания.
Потом - общие соображения о символах как простых или сложных (структурных)
фактах в их соотнесении со знанием и пониманием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11