всё боль
ше и больше народу, затаив дыхание, вслушивались в чеканные строки; и в гла
зах у каждого можно было прочесть: да! Вот оно!
Оркестр как-то незаметно замолчал. Хрипловатый тенорок Пыхи странным об
разом обрёл силу и глубину; его раскаты гремели уже на всю площадь, эхом от
ражаясь от стен. Сильно побледневшие стражники, изо всех сил стараясь бы
ть незаметными, отступали к дверям мэрии. Напряжение нарастало. Пыха сжа
л руку в кулак и ритмично вскидывал её над головой в такт стихам. В ответ к
улаки взвились и над толпой Ц сперва десятки, потом сотни, а потом уже вся
огромная масса людей в едином ритме выбрасывала руки вверх, рёвом приве
тствуя каждую новую строфу. Уже всем было понятно, что их всю жизнь бессов
естно угнетали и обманывали; и всё яснее и яснее становилось Ц кто. Гнев с
гущался над площадью, подобно грозовым облакам; вдобавок ноздри щекотал
некий странный аромат…
Кто-то внутри банкетного зала наконец догадался задёрнуть занавески. Бу
дь это сделано десятью минутами раньше, возможно, ничего бы и не случилос
ь, но сейчас банальное, в общем-то, действие оказалось искрой, упавшей в бо
чонок пороха.
Ц А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! Ц завопили сразу несколько голосов. Ц Пр-р-рячетесь
, гады?! Капиталисты проклятые! Эксплуататоры! Р-р-абовладельцы!
Несколько камней просвистело в воздухе и ударило в стены мэрии; ещё один
угодил точнёхонько в стекло. Витавший над площадью неуловимый, дразнящи
й аромат вдруг сгустился и обрушился, подобно кузнечному молоту, Ц неве
роятно сильный и аппетитный запах жареной курятины. Голодную толпу он пр
ивёл в неистовство. Ограда скрипела и трещала; люди гроздьями повисали н
а прутьях, с ловкостью обезьян карабкались на узорные ворота Ц и те, нако
нец не выдержав напора, распахнулись. Беснующийся людской поток хлынул в
нутрь, устремляясь к дверям мэрии; изящные лакированные драндулеты на ст
оянке переворачивали вверх дном; град камней обрушился на окна. И никого
уже, казалось, не удивляла исполинская безголовая туша жареной курицы, в
озглавившая нападавших. Чудовищный мосол ножки плавно пошёл назад, а зат
ем со всего маха врезался в дверь. Брызнули во все стороны щепки; следующи
й удар заставил филёнку лопнуть со звуком пушечного выстрела. Великий Ку
р просунул острые концы гигантских крылышек в образовавшееся отверсти
е, поднатужился Ц и вынес обе створки. Толпа потекла внутрь.
Погром продолжался почти час. По прошествии его в доме не осталось ни еди
ного целого стола или стула. Картины и гравюры топтали ногами; занавеси с
рывали, повисая на них, как кошки; бумаги из шкафов и бюро толстым слоем ус
тилали полы. Еда со столов, будь это дичь, желе или салаты, распихивалась п
о карманам; бутылки с редкими винами опорожнялись в бездонные глотки или
попросту расшибались о стены. Несколько оборванцев вовсю раскачивалис
ь на массивной хрустальной люстре, стремясь сбросить её вниз и нимало не
беспокоясь о том, что она рухнет на головы их сотоварищей. Находившихся в
нутри мэрии, неважно Ц чиновников или прислугу, выволакивали на улицу. С
трашный призрак цеплял несчастных своими крылышками, подкидывал в возд
ух Ц и, словно заправский футболист, поддавал нижней конечностью. Раско
ряченные фигурки одна за другой разлетались к дальним концам площади. По
д финал из разбитых дверей выкатили две бочки пальмового вина; люмпены п
риветствовали их появление радостными криками. У бочек вышибли верх; тол
па медленным мальстрёмом вращалась вокруг них. Внезапно какой-то куки, о
безумев от запаха съестного, выбросил растопыренную пятерню и вырвал ку
сок аппетитно пахнущей плоти из ляжки Великого Кура. Тот, казалось, ничут
ь не возражал против такого обращения, и спустя мгновение десятки рук по
грузились в тело призрака. Измазанные жиром с головы до ног, обжигаясь бр
ызжущими струями горячего сока, люди со стонами и урчанием набивали себе
рты нежнейшим мясом, бесцеремонно отпихивая друг друга. Кто-то, обожравш
ись сверх всякой меры, извергал съеденное под ноги своим товарищам и, хри
пя, вновь бросался в людскую гущу.
Ни Пыха, ни Чобы Стисм не принимали участия во всеобщей вакханалии. Пыха с
идел, покачиваясь, на передке телеги, обхватив себя руками, и трясся мелко
й дрожью, не вполне, кажется, понимая, кто он такой и где находится. Чобы при
держивал на соломе бьющегося в судорогах Твадло. Рот и подбородок альбин
оса покрывала белая пена; глаза закатились так, что радужки совсем не был
о видно.
Ц Телефон! Телеграф! Скорее, уроды! Вокзалы занять! Ц срывались с посине
вших губ бессвязные слова.
Ц Никчёмный ты человечишко, Твадло! С тобой одна морока! Ц недовольно в
орчал антипримат.
Ц Патрули! Летучие отряды!
Ц Да помолчи ты, ради Джа!
Ц Про мосты забыли, товарищи!!! Ц взвизгнул Твадло и вдруг обмяк; лишь гол
ова продолжала мотаться туда-сюда на тонкой шее.
Ц Ну за что мне такое наказание! Одного лихорадит, другой вообще эпилепт
иком заделался! Алле, Пыха! Эй, куки, тебе говорю! Давай-ка, типа, смазывать п
ятки! Не нравится мне всё это!
Пыха медленно взялся руками за бортик и неловко перевалился через край,
едва не выронив зажатую под мышкой Книгу. В голове у него сейчас ничегоше
ньки не было, только гулкая пустота; тело ощущалось словно чужое. Он покор
но помог Чобы взвалить на плечи чахлое тельце альбиноса и поплёлся следо
м, а с противоположной стороны площади показался отсвет множества факел
ов Ц кто-то догадался оповестить войска. Экс-каторжане постепенно удал
ялись от центра;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126