Вот, бери-ка булку с колбасой, на… – Король поспешно достал из кармана ножик, обтер газетой, отрезал ломоть булки, кружок колбасы и протянул Костику.
– Спасибо! – И Костик с аппетитом принялся за хлеб с колбасой.
– Семен Афанасьевич, – сказал вдруг Король, – а как ребята? Не разбежались?
Я пристально посмотрел на него:
– Ты и сам не думаешь, что разбежались. Все на месте. Кроме тебя, Разумова и Плетнева, никто не ушел.
– А как живете там?
– Мачту поставили, – усердно жуя колбасу, сообщил Костик. – Пионеры в гости приезжали. С барабаном. В баскетбол с нами играли.
– Ну?
– Проиграли мы.
– Проиграли? А большие ребята, Семен Афанасьевич?
– Обыкновенные пионеры. Лет по тринадцати.
– И наши проиграли?!
– Проиграли.
Король досадливо крякнул. И вдруг его прорвало:
– А кто играл? Жуков – так, Стеклов – так… Репин? Репин играл? И проиграли… Ах, черти!.. А что Володин – неужто остался без нас, не ушел? А кто в отряде командир? Во-ло-дин? Вот это да! А новых ребят нет?
Он спрашивает и спрашивает, без передышки, он живо представляет себе всё и всех, он не забывал, он помнит…
– Слушай, Дмитрий, – говорю я, – брось валять дурака – едем.
– А Разумов? – спрашивает он вместо ответа.
– Отыщи его, и едем все вместе.
– Он сейчас сюда придет.
– Вот и ладно.
Помолчали. Он испытующе смотрит мне в лицо:
– Семен Афанасьевич, вы сердитесь?
– Нет. Но я не понимаю, как ты мог уйти. Не понимаю.
– Семен Афанасьевич… – Он вдруг перешел на шепот, словно нас мог услышать кто-то, кроме Костика. – Я тогда решил остаться. Выхожу от вас – помните, ночь уже была, а тут Плетнев. Говорит: тряпка ты, поманили – ты и остался. Ну, я и пошел.
– Вот тут-то ты и поступил, как тряпка.
Мне хотелось сказать ему, что, видно, многое еще должно случиться, прежде чем он всерьез поймет, в чем настоящее мужество и настоящая самостоятельность. Но не стоит говорить – слова сейчас не дойдут до него, да он и слушать не станет. Он должен говорить сам. Тем же быстрым шепотом, взахлеб, ничего уже не пряча и не взвешивая, о выкладывает все, что накопилось на душе:
– Нам с Разумовым не хотелось… Но Разумову с ним не спорить. Он Плетня всегда слушался…
– А ты?
Король отмахивается коротким жестом – ему не до моих вопросов, он должен поскорей выговориться до дна.
– Пришли в Ленинград – и разругались. Ничего не ладится, все вкривь и вкось. Ни к чему душа не лежит. Плетень говорит: «Чего вы как отравленные? Уеду, говорит, от вас. Ну вас к черту! Еще без меня наплачетесь». И уехал. Только он без нас тоже никуда, он вернется. А нас не найдет – как же?
– Сообразишь, как предупредить. Да и он поймет, где вас искать.
– Он гордый, он в Березовую не пойдет.
– Он не гордый, а вздорный. Понимаешь? Глупый петух, вот и все.
Мимо нас прошла женщина с сумочкой, удивленно оглядела нас; прошла несколько шагов – оглянулась. Прошла няня с двумя детишками – тоже оглянулась раз, другой. Каждый смотрел в нашу сторону с любопытством. Но Король ничего не замечал.
На трехколесном велосипеде проехал мальчуган лет шести. Костик сполз с моих колен и побежал следом.
Где-то за кустами раздался осторожный, приглушенный свист. Король обернулся, привстал и окликнул негромко:
– Иди, иди, не бойся!
Я тоже приподнялся: к нам уже бежал улыбающийся Разумов.
– А я гляжу – с кем это ты? – говорил он еще на бегу. – Здравствуйте, Семен Афанасьевич! А я думаю – засыпался Король, подходить или нет?
– Едем, – сказал Король. – Можно сейчас ехать, или у вас еще какие дела?
– Едем. Костик! Где ты там?
Костик появился на велосипеде – на том самом, за которым он от нас убежал. Он крепко держался за руль, но катил его владелец машины, мальчик постарше, глядевший на Костика снисходительно и покровительственно. Мальчик остановил велосипед перед нашей скамейкой.
Во взгляде Костика была мольба:
– Еще немножко!
– Едем, – сказал я. – Король с нами.
Костик поспешно слез с велосипеда.
– Спасибо, я уже покатался! – сказал он, передавая машину ее хозяину, и, тут только заметив Разумова, обрадовался: – И Володя!
– Ага, и я. Здравствуй, Костик! – отозвался Разумов и тоже улыбнулся, ласково щуря синие глаза.
Шагаем вчетвером – малыш, двое изрядно оборванных подростков и я. Со стороны поглядеть – странная компания.
– Беспризорников ведут? – с недоумением сказала встречная девочка лет десяти.
– Вряд ли: с ребенком… – долетел до нас ответ матери.
Король передернул плечами.
– Беспризорников, ясно, – с усмешкой повторил он.
– Ну, одеты мы с тобой в самом деле… – примирительно сказал Разумов.
И снова мы в вагоне. За окном вдруг темнеет, по стеклу вкось ползут крупные дождевые капли. Костику больше не любопытно глядеть в окно, он не сводит глаз с Короля:
– Ты больше не уедешь? Нет?
– Нет! – весело отвечает за Короля Разумов.
Всю дорогу оба расспрашивают о Березовой поляне – Король быстро и жадно, обо всем подряд, Разумов – изредка вставляя слово. Мне уже и рассказывать нечего, кажется все перебрал. И незаметно пролетел наш не слишком близкий путь. Выходим из вагона. Дождь перестал, но еще хмуро кругом. И вдруг, когда мы подошли к березовой роще, солнце выглянуло, из-за туч. Вспыхнула чисто умытая зелень, засверкали белые стволы. Все озарено, все насквозь пронизано солнцем. Гляжу на Короля. То же произошло и с ним: тень сошла с его лица, оно откровенно счастливое, и – наверно, смешно так сказать о мальчишке, но да, именно так – оно помолодело. Он все ускоряет шаг, Костик уже не поспевает за нами. Я сажаю его к себе на плечи – и мы чуть не бегом подходим к дому. И когда до будки остается какая-нибудь сотня шагов, Костик вдруг берет меня обеими руками за щеки, пытаясь повернуть к себе мою голову, и говорит испуганно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120