Что ни говорите, а толк в женской красоте я знаю, и лучше меня этого всё равно никто не сделает.
Значится, так, начну с главного: она была просто великолепна. Теперь займемся подробностями, так как эти самые подробности были исключительно хороши. Фигура, ноги, стать и прочие женские прелести были выше всех похвал. Особенно выделялись под сарафаном… Ну, в общем, там было чему выделяться. Судя по всему, крольчатина была одним из ее любимых блюд.
Черные волосы, заплетенные в тугую косу, правильные черты лица и удивительно пронзительный взгляд зеленых глаз дополняли и без того выразительную картину. О, если бы не воспитание, данное мне, я бы, увидев такую кралю, присвистнул от восторга. Поверьте, там было чем восторгаться. Однако от созерцания княгини меня оторвал въедливый голосочек, появившийся в моей голове.
– Ты куда пялишься?!
Вот неугомонная, я всего одним глазком и взглянул-то, а она уже – «пялишься». Надо как-нибудь подоходчивей объяснить ей всю необоснованность обвинений, а то дело закончится плохо, характер моей ненаглядной я знаю очень хорошо. Однако ни слова в ответ сказать я не успел, темперамент боярышни не позволил ей спокойно дожидаться.
– Молчишь?! Значит, тебе и сказать своей невесте нечего? А может, ты от восторга язык прикусил?
– Так мне что, теперь на других девиц и посмотреть нельзя?
– А на кой тебе на других смотреть, коли рядом с тобой стоит твоя собственная невеста?
– Солнышко, не кипятись, это даже смешно. Сама посуди, если я пришел в трактир и сделал заказ, то что, меню полистать уже не могу?
Маленький, но очень решительный человечек внимательно посмотрел на меня и спокойненько так заметил:
– Конечно, можешь. По крайней мере, один раз, так как потом листать уже нечем будет.
От ее стального тона мне почему-то стало не по себе. Срочно нужно придумать что-то в свою защиту.
– Так люблю-то я тебя!
– Я тебя предупредила. – И Селистенка, вздернув свой носик, демонстративно отвернулась.
Какие же женщины странные создания, как у них всё сложно. То ли дело мы, мужчины, никаких проблем, надуманных сложностей и нелепой ревности. Я же смотрю на Сантану не в личных целях, а, так сказать, исключительно с профессиональной точки зрения, как на объект возможного колдовского противоборства. А объект-то, прямо сказать, заслуживает внимания. Хотя…
Я пригляделся повнимательней, и что-то во внешности княгини меня покоробило. С одной стороны, всё было просто великолепно, но с другой…
– Всё налюбоваться не можешь? – не выдержала и опять подключилась Селистена.
– Слушай, а тебе в ней ничего не кажется странным?
– Кажется! Мне кажется странным, что мой любимый, несмотря ни на что, опять…
Договорить я ей не дал. Просто надоело потакать приступу ревности.
– Если ты не перестанешь нести чушь, то я тебя укушу, так сказать, по старой памяти, – выдал я первое, что пришло в голову. – И к тому же ревность – признак слабости.
Боярышня немного посомневалась, выбирая вариант развития событий, и в конце концов пришла к верному выводу:
– Просто я не могу спокойно смотреть, как ты пялишься на других девиц.
– Я так и понял, – быстренько согласился я, переводя разговор в другое русло. – Тебе не кажется, что эта Сантана какая-то слишком уж идеальная, что ли?
– Идеальная?! – взревела Селистена, но развить этот порыв я ей не дал.
– Солнышко, ты опять?
– Нет, – сдалась боярышня и внимательно посмотрела на Сантану.
Однако процесс беспристрастной оценки внешних данных княгини пришлось временно прекратить.
Пока мы препирались с мелкой, прием катился своим чередом. Так уж получилось, что официальная часть его уже подошла к концу, и настало время нашего выхода.
Сантана что-то шепнула на ухо князю, и Бодун дал знак Антипу предстать пред его мутные очи. Честно говоря, ни меня, ни Селистену не звали, но мы справедливо решили, что без нашего участия аудиенция будет выглядеть неполной, и, как бы невзначай, встали рядом с премьер-боярином.
Я стоял перед правящей верхушкой и никакой робости не испыватал. А с какой, собственно, стати? Бодун мне вообще по гроб жизни обязан, что я его от происков Гордобора избавил, а княгиня… Ну лично я никогда не тушевался в присутствии красивой женщины, даже если эта женщина ведьма.
Пока Антип рассказывал про какую-то государственную лабуду, я ненавязчиво, но вместе с тем достаточно обстоятельно смог рассмотреть вблизи потенциального противника.
Небольшие сомнения, появившиеся у меня ранее, только окрепли. И вдруг неожиданно для себя я понял, что меня в ней насторожило: Сантана была слишком красивая. Наверняка найдется какой-нибудь дилетант, который тут же заверещит, что «слишком» красивых не бывает. Так в ответ на это я категорически могу утверждать – бывает.
Да, она действительно была прекрасна и заслуживала множества красочных эпитетов, но при этом казалась какой-то холодной и неживой. Она вообще больше напоминала фарфоровую куклу (я тут на базаре у заморских купцов видел), чем живого человека. На мой взгляд, любой малюсенький дефект внешности, будь то родинка или, скажем, не такие ровные зубы, пошел бы ей, несомненно, на пользу. Во всяком случае, сделал ее более человечной.
Как ни странно, к похожему выводу пришла и моя рыжая, о чем тут же сообщила мне в свойственной ей экспрессивной манере.
– Невозможно быть такой красивой, не женщина, а картинка лубочная. Только попробуй сказать, что она тебе нравится!
– Нравится, – явно рискуя, но тем не менее искренне признался я и тут же добавил: – Но не как женщина, а как лубочная картинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108