С моего последнего визита (вообще-то он был единственный) здесь ничего не изменилось. Да и что тут, собственно, могло поменяться? Темница, она и в Кипеж-граде темница.
Значит, так, в общую камеру Антипа не бросят, не тот уровень. Да и Сантана что-то бубнила про особое место для премьер-боярина. Неторопливой походкой (а куда мне, собственно, торопиться?) я прошелся по коридору и остановился в его самом дальнем конце у дубовой двери, исписанной какими-то загадочными рунами. Странное дело, когда я тут сидел, двери в камеры так изысканно не расписывали. Ну да ладно, я сюда не затем пришел, чтобы шарады отгадывать, а чтобы восстанавливать справедливость на отдельно взятом кусочке земли.
В удивительную дверку, помимо всего прочего, было врезано и небольшое окошечко, в него я и заглянул. Так и есть, связанный по рукам и ногам, Антип лежал на полу и тупо смотрел на горящий факел.
Ну и дела! Никакого уважения к заслуженным работникам народного, то есть княжеского, хозяйства. Вот горбатился человек всю жизнь, честно тянул трудовую лямку, а ему в тюрьме даже соломы не подстелили. Ну не свинство, а? А они еще хотят, чтобы я нанялся на службу, да не в жизнь!
Звоночек опасности молчал, так что медлить я не стал, отворил засов и смело вошел внутрь.
– Доченька волнуется, переживает даже, а он тут спокойненько в тенечке прохлаждается и на огонь смотрит, – поприветствовал Антипа я, – между прочим, этим вполне можно заниматься и дома. Так что собирайтесь, одевайтесь, прощайтесь, и айда назад, тем более что Кузьминична наверняка на стол накрыла.
Антип с неподдельным удивлением уставился на меня, но радости (впрочем, как всегда) я в его взгляде почему-то не почувствовал. Странное дело, я его спасаю, а он мне не рад. Ну и ладно, в конце концов, это его личное дело, да и здесь я не из-за него, а исключительно ради его дочки. Чтобы не тратить время даром, я принялся распутывать веревки на почтенном боярине.
– Не надо, – наконец подал голос Антип. – Я получил по заслугам и кончу свою жизнь на плахе.
Здрасте пожалуйста, приплыли! Вроде за решеткой посидел всего ничего, а необратимые процессы разрушения головного мозга налицо. Лично я бывал на плахе и со всей ответственностью могу заявить, что место сомнительное и ничего привлекательного там нет.
– Знаете что, если я вас не освобожу, то Селистена с меня голову снимет, причем не хуже палача и в домашних условиях.
– Я перед казнью ей всё объясню, и она меня, наверное, простит, – мрачным голосом изрек Антип, словно над его головой действительно навис занесенный топор. Похоже, дело несколько сложнее, чем могло показаться сначала.
Сложности сложностями, но веревки я всё-таки развязал. Мне, знаете ли, как-то неуютно разговаривать с человеком, который не может пошевелить ни рукой, ни ногой. После освобождения Антип, кряхтя, сел и принялся разминать затекшие запястья. Слава богам, немного разума у него всё-таки сохранилось.
– Между прочим, со временем у нас туговато, – скромно напомнил я, – нам еще из дворца выбираться и через весь город домой чапать. Да и страже, не ровен час, захочется узников проверить. Так что сейчас посредством небольшого заклинания мы превращаемся в двух мышей, и уже дома, в тепле, на мягком диванчике, мы с Селистеной с удовольствием послушаем, как вы докатились до такой жизни.
Премьер-боярин грустно ухмыльнулся и не менее выразительно вздохнул.
– Может так статься, когда вы узнаете, какое преступление я совершил, то и говорить со мной не захотите.
Крепко его заклинило, а с виду казался еще крепким старичком.
– Ха! Лично я смотрю на мир просто и не заморачиваюсь никакими условностями. Да и доченька ваша в последнее время стала весьма походить на нормального раскрепощенного человека. Так что можете быть спокойны, что бы вы ни натворили, мы на вашей стороне.
– Как я мог быть таким слепым? – застонал Антип.
Так у него не только с головой, но и со зрением проблемы? Да, случай явно запущенный. Что ж, видимо, придется выслушать его на месте. Ладно, пусть лопочет, мне не жалко. Главное, чтобы стража не приперлась, а то придется на сон грядущий с ними разбираться.
– А сейчас словно пелена с глаз упала, – разглагольствовал премьер-боярин. – Ведь она прибрала к своим рукам абсолютно всю власть в городе! А я, второй человек в государстве, вместо того чтобы всеми доступными методами противостоять этому, сам был марионеткой в ее руках.
– Я так понимаю, разговор идет про Сантану? – скромненько уточнил я.
– О ней, проклятой, – подтвердил Антип.
– А мне казалось, что она вам того… – замялся я, – в общем, нравится.
– Нравится?! – взвился горе-ходок. – Да я был готов жизнь за нее отдать!
– По-моему, жизнь отдавать надо за свою жену, а не за чужую, – не удержался я и подколол тестя.
К моему удивлению, вместо бурного возмущения он как-то быстро сдулся и поник головой.
– Твоя правда, Даромир.
Ого, он, оказывается, даже помнит, как меня зовут. Что ж, возможно, всё не так еще безнадежно.
– Ладно, это ерунда, всё равно, насколько я понимаю, между вами ничего не было. Так чего же голову пеплом посыпать? Расскажите лучше, за что в темницу-то бросили?
– За кражу, – потупив взгляд, ответил премьер-боярин, – точнее, за попытку кражи княжеских драгоценностей из потайной комнаты Бодуна. Причем взят на месте преступления в присутствии свидетелей, двух очень уважаемых людей. По нашим законам, наказание за такой проступок может быть только одно – казнь.
От неожиданности я даже сел и для надежности прислонился к стене. Пол был холодный, но стоять сейчас мне было противопоказано – еще упаду под тяжестью таких признаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108