– Что-то молочка захотелось.
В гробовой тишине нянька поставила передо мной крынку с молоком, словно еще не веря, что я буду его пить. Зря не верила! Своим языком весьма внушительного размера я опорожнил посудину в два счета.
– Тяжелый случай, – заключила Кузьминична, после того как я сделал последний глоток. – И давно это с тобой?
– Недавно, – растерянно выдал я, – но ничего поделать с собой не могу. Да я сам себе противен: мясо не ем, медовуху не пью, никого за день не укусил, хотя поводов было предостаточно. И вообще, чувствую себя отвратительно спокойно, расслабленно и миролюбиво.
Некоторое время мы сидели молча, но тут Селистенка внимательно посмотрела на меня, потом на Шарика, после опять на меня и расплылась в очаровательной улыбке. На милом личике засияли маленькими огоньками ее уже практически восстановленные веснушки.
– Слушайте, а я, кажется, поняла, что случилось.
– Чуть больше трех лет назад я встретил тебя, – пожал я плечами.
– Сейчас не об этом, – мурлыкнула Селистена и подарила мне еще одну очаровательную улыбку. – Я о твоем странном поведении. Это всё Золотуха виновата!
– Ну да, а кто же еще? – не стал отрицать я. – Влезла в самый ответственный момент, вот и получила.
– Да нет, ты не понял, – продолжила моя солнечная. – Судя по всему, она передала тебе некоторые свои качества. Ведь все знают, что добрее собаки в городе не сыскать. Отсюда и твое миролюбие, и нежелание пить медовуху и есть жирную жареную пищу. Насколько я помню, мне в княжеском тереме рассказывали, что она в основном питалась кашей и творогом. Ну иногда еще рыбой.
– То есть всей той лабудой, которую раньше предпочитала ты, – ехидно уточнил я.
– То есть полезной и правильной пищей, – не осталась в долгу Селистена.
На эту тему мы могли спорить долго, и, зная это, нас остановила Кузьминична.
– Погоди, погоди, – влезла между нами старая нянька, – скажи-ка, а когда-ты был Шариком, то почувствовал в себе какие-нибудь изменения?
– Да в общем-то нет, – немного поразмыслив, выдал я.
– Это потому, что они похожи, – тут же влезла неугомонная Селистена.
– Точно, – согласилась Кузьминична. – Оба кобели.
Только я хотел высказаться в свою защиту, как меня опередила невеста:
– Это раньше Дарюша был кобелем, а теперь он совсем другой, он теперь су…
– Только не надо называть меня этим словом, – остановил я солнечную, пока она не совершила оплошность, – применительно к людям оно звучит некрасиво.
– Всё равно ты у меня самый лучший, – мурлыкнула мелкая.
– Что правда, то правда, с этим я спорить не буду.
– Видно, Золотуха тоже была лишена чувства скромности, – подковырнула меня Кузьминична. – Ладно, ребята, уже поздно, давайте-ка ложиться, а утром, на свежую голову, и решим, что нам делать с этой поганкой.
Предложение старой няньки было принято всеми на ура, и вся наша странная компания: две собаки и молодая девица с посохом колдуна – отправилась спать.
Собаки-то, конечно, две, но из них всё же один человек. И именно этому человеку (ну то есть мне, конечно) позволялось спать на кровати. Хотя если быть честным, я ни у кого и не спрашивал разрешения залезть на огромную боярскую кровать. Чтобы я, великий колдун, спал на коврике? Да никогда! Теперь не те времена, знаете ли.
Причем хочу заметить, что улегся я не в свой комнате, а в покоях Селистены. Хоть какая-то польза от собачьего обличья. Был бы человеком, Кузьминична ни за что бы ни позволила ночевать вместе до свадьбы. А сейчас пожалуйста, ни слова не сказала.
Шарик, глядя на то, как я устроился, тоже попытался последовать моему примеру, но был решительно изгнан на свой коврик. Нечего по чужим кроватям шастать, третий, как всем известно, лишний. Пес, конечно, обиделся, и даже повздыхал в своем углу, но потом, видимо, успокоился и мирно засопел. Спустя мгновение я тоже последовал его примеру.
Первая ночь в собачьей шкуре прошла довольно странно. Ну для начала, меня замучили дурацкие сны, можно сказать, кошмары вроде такого…
Сижу за столом в трактире Едрены-Матрены. Стол, как водится в этом заведении, ломится от всякой снеди, а в ковшах пузырится медовуха. В общем, чудесная декорация для действия под названием «хорошая гулянка». Фрол с Федором, как обычно, сидят рядом и в две гложи поглощают еду, обильно запивая ее медовухой. Я, естественно, хочу составить им компанию и вдруг понимаю, что не могу пошевелиться.
Ребята кивают мне, мол, давай с нами, а я в ответ даже слова вымолвить не могу. Наконец им надоедает меня звать, и они вдвоем продолжают свое черное дело. Откуда ни возьмись появляется Селистена и также принимается нагло и цинично поедать мясо и запивать его медовухой. Такого коварства окружающих я конечно же выдержать не мог и проснулся в холодном поту. И так всю ночь.
А под утро появилась еще одна проблема. Шарик! Лохматый паразит опять, видимо, забыл, кто есть кто, и каждые полчаса приходил оказывать мне знаки внимания. В результате довел меня до того, что я, вопреки моей новой сущности, был вынужден применить грубую силу и коротким точным ударом отправить его в нокдаун. В общем, встал я разбитый и недовольный жизнью.
Завтрак также прошел из рук вон плохо. Робкая надежда, что подкинутая мне Золотухой напасть поутру рассеется, канула в Лету. Я, как ни пытался, не смог отведать ни куриных котлеток, ни заливного языка, ни холодной телятины. Хотя в то же время в один присест умял плошку творога и запил это всё обильным количеством молока. Осознав этот факт, я пришел в тихий ужас и был вынужден признать, что жизнь решительно не удалась. Что же это за жизнь без милых моему сердцу и желудку маленьких радостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108