но там, где
возможно представление, достаточно, чтобы хоть один инди-
вид был возбужден внешними обстоятельствами для того,
чтобы все почти сейчас же были возбуждены точно также. В
самом деле, возбужденный индивид выражает свое состояние
сознания весьма энергично; оса, например, жужжит особен-
ным образом, соответствующим соотношению гнева и бес-
покойства; остальные осы слышат и представляют себе это
жужжание; но они не могут себе его представить без того,
чтобы нервные нити, производящие его обыкновенно, не бы-
ли более или менее возбуждены.
У высших, животных легко заметить такой психологичес-
кий факт, что всякое представление о каком-либо действии за-
ставляет начать исполнение этого действия: коза, которой
показывают кусок сахара, собака, которую манят куском мя-
са, облизывают губы и выделяют слюну, как будто они уже
имеют эти лакомые для них вещи у себя во рту. Ребенок и ди-
карь сопровождают свой рассказ усиленной мимикой. Шеврель
Этот закон, исследованию которого много содействовал как Эспи-
нас, так и другие известные современные психологи, был уже в начале
нынешнего столетия сформулирован Кабанисом. <Благодаря одному
только могуществу своих внешних проявлений, писал он, впечатления
могут передаваться от одного чувствующего существа - другим, кото-
рые, чтобы их получить, по-видимому отождествляются с первым>.
Впрочем, закон этот был подмечен еще гораздо раньше. Гораций в Аг
роёНса говорит: <как смех вызывает смех, так и слезы вызывают плач,
главное здесь - внешность: если хочешь видеть меня плачущим, за-
плачь сам>.
С. Сигеле <Преступная толпа>
показал, что при состоянии полного покоя достаточно, чтобы
какой-нибудь другой, взрослый, образованный и с твердым ха-
рактером. человек возымел мысль о каком-нибудь движении
своей рукой для того, чтобы это движение началось у первого,
даже без его сознания. Мы думаем при помощи не одного
только мозга, по и всей нервной системы, и известный образ,
завладев теми органами, которые имеют постоянное отно-
шение к данному восприятию, неизбежно возбуждает в них
соответствующие движения, которые может заставить
прекратиться только энергичное усилие. Чем менее скон-
центрирована мысль, тем порывистее происходят движения, по-
рожденные таким образом. Наши осы, видя, что одна из них
входит в гнездо и затем быстро из него вылетает, сами собой
направляются к выходу, и на жужжанье, издаваемое первой,
отвечают тем же. Отсюда общее возбуждение всех членов об-
щества>.
Это мастерское описание Эспинаса достаточно, я полагаю,
объясняет нам психологию толпы.
Как среди пчел или птиц, целая стая которых при малейшем
ударе крыла охватывается непобедимой паникой, точно так же и
среди людей какое-нибудь душевное движение распространяется,
благодаря внушению, только на основании того, что они видят
или слышат, и даже прежде, чем будут известны мотивы такого
душевного состояния; импульс происходит подчас даже от вооб-
ражаемого факта, подобно тому как мы не можем бросить взгляд
в глубину пропасти без того, чтобы не почувствовать головокру-
жения, влекущего нас туда.
Рамбосон в своих <РНёпотёпез пегуеих> приложил к нервным
и интеллектуальным явлениям, которые распространяются при
помощи заразы, закон распространения и трансформации экс-
прессивного движения. Он допускает, что всякому психологи-
ческому состоянию соответствует движение частичек мозга, про-
являющее наружу изменениями физиономии, осанки, жестами,
координированными особым образом. Это движение не остана-
вливается, но распространяется в пространстве и сообщается, не
изменяясь, другому мозгу, воспроизводя то же явление. Смех,
печаль распространяются согласно с этим законом. Передача
церебрального движения на расстоянии является причиной рас-
исихофизиология толпы
пространенности всех, как самых простых, так и самых сильных
явлений нервной активности. Ясно, что теория эта, в сущности,
та же, что и теория Эспинаса, который на нескольких страницах
развил ее яснее, чем Рамбосон в целом томе.
III
Однако, заметит кто-нибудь, все то, что вы до сих пор сказали,
достаточно для объяснения некоторых движений или известных
поступков толпы, но отнюдь не объясняет всего. Это объяснит
нам, почему, если аплодирует один, то аплодируют все; если
бежит один, то обращаются в бегство и все; почему чувство гне-
ва, испытываемое одним, отражается сейчас же на лицах всех.
Но это не объясняет нам, почему гнев влечет к дурным поступ-
кам, к человекоубийству; этого недостаточно, чтобы объяснить,
каким образом толпа доходит до таких крайностей, как убийство
и резня, до ужасных жестокостей, которых, может быть, самый
страшный пример мы видим во французской революции. В по-
добных случаях ваша теория - по которой душевное движение
распространяется благодаря тому, что один какой-нибудь индивид
проявлением этого душевного движения оказывает влияние (5и -
е5Цоп) на всю толпу, и что в последней, непосредственно вслед
за представлением об известном действии, следует импульс -
совершенно недостаточна. Вы не можете сказать, что какой-
нибудь человек убивает исключительно потому, что видит, как
убивает другой, или что последний принял только соответст-
вующую позу. Чтобы сделать из человека убийцу, нужна другая
причина.
Это возражение (основанное, как мы докажем, на истине) са-
мо возникло в уме авторов, пытавшихся анализировать причины
преступлений толпы. Они смутно чувствовали, что зверский и
жестокий поступок не может являться результатом одних только
внешних причин, но что он должен иметь причину в самом ор-
ганизме того, кто его совершит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113