<В прошлом функцией либерализма, - пишет Спенсер, - было -
наложить границы на могущество королей; функцией настоя-
щего либерализма в будущем - будет ограничение могущества
парламента>.
До него Ст. Милль произнес слова, относящиеся хотя и к дру-
гому случаю, однако выражающие мысль, аналогичную мысли
Спенсера:
Деспотизм большинства и коллективная психология
<Если бы весь человеческий род, исключая одного человека, имел
одно и то же мнение, а этот человек держался противополож-
ного мнения, то человечество не имело бы права заставить его
молчать, точно так же, как и этот человек не имел бы права
(если бы был в состоянии) заставить молчать че.човечество>.
Итак, Спенсер и Милль желают уважения к меньшинству, че-
му, я уверен, никто не станет противоречить. Можно спорить о
свойствах тех границ, которые нужно наложить на права боль-
шинства, но никто не осмелится отвергать того, что наложить их
необходимо.
Оба цитируемые мною автора, а с ними, понятно, и их учени-
ки, вовсе не уничтожают арифметического принципа, на котором
зиждется вся наша политика; они допускают, что численность
должна быть единственным судьей во всех решениях, которые
имеют право принять государство и, следовательно, парламент;
они желали только уменьшить, насколько возможно, функции,
возложенные на государство, а следовательно - и решения, ко-
торые оно должно принимать, с тем чтобы предоставить лич-
ности как можно более свободы и удобств.
Названные мною аристократами предполагают, наоборот,
что деспотизм большинства - нелепость, и вот почему: боль-
шинство, говорят они, является, да и не может не являться,
пошлым и посредственным в умственном отношении; позволять
ему управлять собою - все равно, что вручить скипетр в руки
посредственности. Логика требует, чтобы миром управляли более
интеллигентные, находящиеся в весьма ограниченном количест-
ве, вместо того, чтобы дать управление в руки менее интелли-
гентных, находящихся в весьма большом количестве. Нелепо,
чтобы голоса 100 крестьян или 100 рабочих равнялись голосу
100 культурных людей.
Следуя, как видно, примеру Карлейля, они преклоняются пе-
ред гением, делая его своим идолом, и питают ужасное презре-
ние к филистерам (вот почему я назвал их аристократами), они
отказывают последним в каких бы то ни было правах, давая
первым привилегию управлять миром.
Говоря откровенно, если хорошо подумать относительно всеоб-
щей подачи голосов, не придерживаясь предвзятых политических
идей, то является сильное желание задать себе вопрос: почему,
112
С. Сигеле <Преступная толпа>
на основании какой невидимой причины, дворник или уличный
точильщик имеют голос равный, предположим, голосу Спенсера?
Дойдя до этого, вопрос, я полагаю, может быть разрешен только
единственным образом: именно: приходится допустить отсутст-
вие логики в законе, который, вопреки тому, что происходит в
жизни, подводит под один уровень две неодинаковые личности.
Но после более глубокого исследования первое впечатление
меняется, и даже очень.
В самом деле, положительно ли достоверно, что если преиму-
щество оказывается большинству, то всегда одерживает верх
образ мыслей и мнение лиц с посредственным интеллектуальным
уровнем, сильных только благодаря численности? Не более ли
достоверно, что только сама данная идея привлекает к себе
большинство голосов, - идея, имеющая, очевидно, в себе боль-
шую привлекательность и родившаяся, следовательно, в голове
великого человека?
Не знаю, удачно ли мои слова выражают мою мысль, но мне
кажется, что с этого пункта можно предусмотреть, на что я ме-
чу, и каковы следствия, которые можно извлечь от приложения
коллективной психологии к конституционному праву.
Бросим взгляд на историю.
В древнее время, когда царила физическая сила, кто был на-
чальником трибы или клана? самый ли слабый?
Попозже, когда к физической силе присоединилась и интел-
лектуальная, управляли ли народом дураки?
Благодаря ли только террору и лицемерию, сильные и энер-
гичные люди управляли массами?
<Нет, это объяснение, - говорит Тард, - очевидно неудовлетво-
рительно. Они были во главе, благодаря внушаемому ими обая-
нию. Примера с гипнотизером достаточно, чтобы понять глубо-
кий смысл этого слова. Гипнотизер не имеет нужды лгать, что-
бы внушить к себе слепое доверие со стороны гипнотизируемого;
ему не нужно устрашать, чтобы достичь пассивного повинове-
ния. Он очаровывает, вот и все. По моему мнению, это значит,
что в гипнотизируемом заключается некоторая потенциальная
сила веры и желаний по отношению ко всевозможным воспоми-
наниям, усыпленным, но не умершим, которые эта сила стре-
мится привести в движение, как воду, поднявшуюся в пруде и не
Деспотизм большинства и коллективная психология
находящую себе выхода, и что, вследствие особых обстоятельств,
один только гипнотизер может открыть ей необходимый выход.
Посмотрим ближе, и всякое обаяние окажется именно таким...
Сколько великих людей, от Рамзеса до Адексомфа, от Алек-
сандра до Магомета, от Магомета до Наполеона, овладели та-
ким образом народным духом' Сколько раз продолжительная
фиксация такой блестящей точки, как человеческий гений или
слава, заставляли впадать в каталепсию целые народы> .
Итак, если посоветоваться с историей, если принять, что сло-
ва Тарда могут быть обобщены и приложены ко всем людям, -
военачальникам, мыслителям, артистам, - управлявшим и уп-
равляющим массой, то можем ли мы сказать, что большинство
само по себе произвольно подняло этих людей на пьедестал сла-
вы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113