ведь космос
- прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург - наилучшая из причин".
Единое, таким образом, раздваивается на "первообраз" (целевую причину) и
причину действующую - демиурга: другого способа дать наглядное
представление о "развертывании" единого, о "воплощении" его у Платона нет.
В самой же философской идее "единого" нужно было бы найти то "различие",
которое здесь представлено как мифологема "демиурга" и "первообраза", и
логически объяснить акт "порождения".
Итак, поскольку Творец создал космос, взирая на вечный первообраз, а сам
этот идеальный образец постижим с помощью разума, то космос может быть
познан в меру того, насколько в нем запечатлелся образец. Но для сотворения
космоса демиургу понадобился не только образец, ему нужна была еще и
материя, в которой он мог бы чувственно воплотить образец космоса. Ее
Платон именует "восприемницей" (ъ Йpodocя), "кормилицей" (tiJяnh), иногда -
матерью всего, что возникает в чувственном мире. Таким образом, он выделяет
"три рода: то, что рождается, то, внутри чего совершается рождение, и то,
по образцу чего возрастает рождающееся". То, что рождается - это
чувственные вещи; о том, что такое образец, мы уже говорили; а то, внутри
чего рождается чувственный мир, есть как раз материя, воспринимающее
начало. "Воспринимающее начало можно уподобить матери, образец - отцу, а
промежуточную природу - ребенку. Помыслим при этом, что если отпечаток
должен явить взору пестрейшее разнообразие, тогда то, что его приемлет,
окажется лучше всего подготовленным к своему делу в случае, если оно будет
чуждо всех форм, которые ему предстоит воспринять: ведь если бы оно было
подобно чему-нибудь привходящему, то всякий раз, когда на него
накладывалась бы противоположная или совершенно иная природа, оно давало бы
искаженный отпечаток, через который проглядывали бы собственные черты этой
природы". Итак, Платон уподобляет материю некоторому совершенно лишенному
качеств субстрату, из которого могут быть, как из золота, отлиты тела любой
величины, формы и очертаний, но который сам не должен привносить ничего
своего, иначе он будет плохой материей. Здесь у Платона появляется то
понятие материи, которое очень близко к развитому позднее понятию материи
Аристотелем; во всяком случае, оно имеет целый ряд характеристик, формально
сходных с признаками аристотелевской материи.
Отношение к "материи" у Платона иное, чем у Аристотеля. В сочинениях
Платона можно встретить два различных (хотя и не во всех отношениях)
понятия материи: об одном из них, принадлежащем уже позднему Платону, мы
только что сказали. Но есть и второе, которое, видимо, более органично для
мышления Платона и которое мы обнаруживаем не только в ранних, но и в более
поздних его диалогах: материя здесь выступает как "иное" единого, как
"множественность" или "неопределенная двоица". Если в качестве
"восприемницы", "кормилицы" всякого рождения материя мыслится как нечто
совершенно нейтральное по отношению к воплощаемым в ней "образцам" - идеям,
как необходимое условие, без которого эти образцы не могут чувственно
воплотиться, то в качестве "неопределенной двоицы", т.е. "природы иного",
она предстает как нечто, несущее в себе свой особый принцип,
противоположный тому, какой несет в себе единое. И хотя здесь единое тоже
не в силах "рождать" без соединения с "иным", но на характер порождаемого
кладет свою печать не только "отец" - единое, но и "мать" - иное: именно
благодаря "матери" все чувственное содержит в себе момент алогического,
непостижимого разумом. Такое понятие "матери" присутствует также и в
"Тимее". Собственно говоря, ведь и в материи-"кормилице" налицо определение
"иного": будучи способной принимать любую форму, она постоянно становится
иной, она сама по себе ничто, ибо в противном случае она сопротивлялась бы
одним формам и шла навстречу другим. Но здесь этот аспект материи (материя
"всегда иное") не выявлен в своем отрицательном смысле: Платон в этом
контексте не указывает на то, что природа иного несоизмерима с природой
тождественного; он подчеркивает только, что благодаря материи идеи могут
воплотиться, но не говорит о том, чего они при этом лишаются.
В другом рассуждении "Тимея" Платон отмечает и эту вторую сторону материи.
Повествуя о том, что прежде чем создавать тело космоса, демиург сотворил
его душу, Платон следующим образом описывает, как он это сделал: "...А
составил он ее вот из каких частей и вот каким образом: из той сущности,
которая неделима и вечно тождественна, и той, которая претерпевает
разделение в телах, он создал путем смешения третий, средний вид сущности,
причастный природе тождественного и природе иного, и подобным же образом
поставил его между тем, что неделимо, и тем, что претерпевает разделение в
телах. Затем, взяв эти три [начала], он слил их все в единую идею, силой
принудив не поддающуюся смешению природу иного к сопряжению с
тождественным" (курсив мой. - П.Г.). Этот отрывок проливает дополнительный
свет на многие вопросы, уже обсуждавшиеся нами ранее, в том числе и на
понимание Платоном онтологического статуса геометрических объектов.
Платон, как видим, связывает ум и тело (образец и его чувственное подобие)
посредством души как некоего промежуточного начала, "составленного" из
противоположностей: умопостигаемого - неделимого и вечно тождественного, с
одной стороны, и телесного - делимого и вечно иного Ч с другой. Душа потому
и служит связующим звеном между духом и телом, что она причастна и тому и
другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128