С. ВИТИЦКИЙ
ПОИСК ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ,
или
ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ТЕОРЕМА ЭТИКИ


Три вопроса повторяются неизменно: что в
человеке является собственно человеческим? Как
он приобрел это человеческое? Как можно усилить
в нем эту человеческую сущность?
Дж. Брунер "Психология познания"
(Изд-во "Прогресс", Москва,
1977, стр. 387)


ОТ АВТОРА
У всех, без исключения, героев этой книги несколько прототипов.
Черты этих прототипов в каждом из героев перемешаны в достаточно
произвольной пропорции. То же можно сказать и о наиболее острых из
описанных в книге ситуаций. Поэтому, хотя многое и даже очень многое
здесь - незамысловатая калька с реальности, бессмысленно задаваться
вопросами типа: "кто есть кто, что есть что, где и когда именно?"
Большинство процитированных в книге "машинных" афоризмов взяты
автором из сборника "Компьютерные игры" (Лениздат, 1988). Автор пользуется
случаем выразить свою благодарность и восхищение создателям соответствующих
программ для ЭВМ.

Милым друзьям моим, с которыми я
сегодня - чаще или реже, но - встреча
юсь, и тем из них, с которыми, может
быть, не встречусь теперь уже больше
никогда.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЧАСТЛИВЫЙ МАЛЬЧИК.
Глава 1....
Вдруг наступает такой момент, когда ты ощущаешь потребность
подвести итоги, сказал тогда Станислав. И вовсе необязательно это
случается с тобой на старости лет... (Он испытывал приступ
глубокомыслия). И необязательно тому должна быть какая-то особая
причина! Происходит вот что: некто, живущий внутри и обычно
занятый своими делами, вдруг отвлекается от этих дел и задумчиво
произносит: "Что же, сударь мой, кажется, нам пора подводить
итоги..."
Виконт выслушал этот период благосклонно, хлюпнул трубкой и
произнес: "Покупаю. Записывай..." Но Станислав ничего записывать
естественно не стал - он прислушивался к своему внутреннему
ощущению, понимая уже, что это - предзнаменование. Ощущение
постепенно пропадало, теряло остроту... определенность...
первоначальную свою свирепую многозначительность
- ясную непреложность счастливого стиха... Он так и
не понял, какие, собственно, итоги понадобилось ему вдруг подводить.
Это происходило в тысяча девятьсот семидесятом году, весной, в
день, когда Станиславу стукнуло тридцать семь. Точнее, вечером того
дня, а еще точнее - ночью, когда гости все уже разошлись, мама принялась
прибирать посуду, а Станислав вместе с другом своим Виктором Кикониным
(по кличке Виконт) пошли проветриться, а проветрившись, вознамерились
еще немного посидеть - теперь уже у Виконта.
Была бутылка розового "вин-де-масэ", был крепкий кофе со сливовым
вареньем, гитара тихонько звенела, и двое творцов, подлинных
поэтов, двое кровных друзей, почти братьев, осторожно и с чувством выводили:
На штурвале застыла рука,
Мачты срезал седой туман,
Тяжело на душе моряка, |
Впереди только ветер и тьма... | bis
(Стихи коллективного автора: Красногоров плюс Киконин, музыка
- его же).
Почему-то Станиславу вспомнилось, что он неоднократно тонул.
Собственно, он тонул трижды. В первый раз - совсем маленьким, еще до
войны, в каком-то пруду Лесного парка. Мама сидела на бережку и разговаривала
с тетей Лидой, а маленький Слава плескался сначала на мелководье,
а потом решил сходить вглубь. Сперва под ногами было твердо,
потом появился тоненький и противный слой ила, потом - что-то вроде
кирпичного поребрика, а потом не стало ничего. Плавать Слава не умел.
От страха он широко раскрыл глаза, увидел тусклый свет вверху, колышащуюся
тьму впереди и забился судорожно, уже зная, что - пропал. И
вдруг под ногами снова появилось твердое с тоненьким слоем ила. Он
быстро выбрался на берег и сел рядом с мамой на разостланное покрывало.
Никто ничего не заметил. И ничего вокруг не изменилось. И он вдруг
подумал, что на самом деле он уже утонул, а на покрывале вместо него
сидит кто-то другой, но никто этого важного обстоятельства не замечает.
И вот именно (и только) в этот момент он испугался по-настоящему.
Второй случай был гораздо интереснее. Это была довольно странная
история. Уже во время войны, в эвакуации - они жили в деревушке
Кишла, Чкаловской области, - Слава с деревенскими ребятишками затеял
кататься в лодке. Они залезли в лодку впятером, разобрали весла, и
вдруг Толька Брунов заорал ужасным голосом и сделался белый, как молоко.
Это уже и само-то по себе было страшно до судороги, а тут еще
Слава увидел, ПОЧЕМУ Толька орет: на корме, на каких-то драных тряпках,
сидел, оказывается, чудовищный, громадный, зеленый с красными
пятнами паук величиною с кулак. Слава и вспомнить потом не мог, как
оказался в воде. Все пятеро оказались в воде, а лодка не перевернулась
разве что чудом. Слава к этому времени уже научился плавать, он вынырнул
и только было нацелился рвануть изо всех сил к недалекому берегу,
как обнаружил, что прямо перед лицом его, раскинув зеленые ноги во все
стороны, качается на воде все тот же паук и смотрит на него кровавыми
россыпями блестящих глазок, которых у него было - миллион. И вот тут
Слава отключился. Больше он ничего не запомнил. Ребята рассказали потом,
что он плавал неподвижно у самой поверхности, так что затылок
торчал наружу, и был в полной отключке. Его по-быстрому вытащили и откачали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19