Пиро было дано некоторое время, чтобы поесть и попить, во время которого он мужественно пытался, хотя и ограниченным успехом, скрыть свое любопытство и обеспокоенность, и произвести впечатление, что он ест и пьет с тем спокойствием, которое подобает его званию. Как его попытка, так и его неудача, должны мы сказать, с удовольствием и оживлением были замечены как Графом, так и Графиней.
– Мой сын, – начал Кааврен без всякого вступления, когда Пиро отставил в сторону свою тарелку, – тебя призвали, чтобы служить – я не скажу Империи, так как ее уже нет, но памяти того, чем она была, и надежде на то, что она может возродиться опять. – Он остановился и посмотрел на Китраана, – Или вы скажите, что я неправ?
– Нет, не скажу, – ответил Китраан.
– Для чего в точности Чародейка хочет видеть нашего сына? – сказала Даро.
– Этого я не знаю. Но она хочет, чтобы он поехал со мной на Гору Дзур, до которой примерно шестьдесят пять или семьдесят лиг. Я приехал быстрее, чем собирался, так что если вы желаете отложить ненадолго отъезд, нет никакой причины, по которой вы не могли бы это сделать, но я не смогу рассказать вам больше того, что уже рассказал.
– Это совершенно естественно, – сказала Даро, потом быстро взглянула на Пиро и перевела взгляд вдаль. Мы доверим читателю самому понять, что могло твориться в душе матери в этот момент – а именно, когда она видит, как ее единственный сын собирается уехать из дома в первый раз, и, более того, уехать ради приключения с неопределенными результатами и неизвестными опасностями. Что до Кааврена, то, хотя он не был защищен и от таких чувств, тем не менее его нервная система была во власти других эмоций – эмоций, рожденных воспоминаниями о том, как он сам в первый раз уехал из дома, и о том, что он считал неудачей всех своей жизни, а еще надеждой, что его ребенок сможет в некоторой мере искупить его грех, а также печаль, что он сам не имеет возможности искупить его, а также множество других тончайших чувств и оттенков чувств, сопровождавших эти.
Что касается Пиро – а мы не колеблясь используем преимущество, которое дает нам наша позиция рассказчика, чтобы перелетать из сердца в душу молодого человека, когда только захотим – то можно сказать, что в нем очень глубоко было захоронено некоторое сожаление об уходе из семейного особняка, быть может навсегда, и рядом с ним лежал самый маленький намек на понимание того, что в пути его ждут неведомые и грозные опасности, возможно он почувствовал и нечто вроде преданности по отношению к идее, которой его отец служил так долго; но все эти эмоции опустились на самое дно его души и были подмяты одной единственной: внезапным страстным желанием выйти наружу и проложить свой путь в этом мире, лучший или худший, к добру или злу, к удаче или поражению.
Как хорошо известно, у каждого из Великих Домов есть своя особая черта: у Дзуров – героизм, у Драконов – жестокость, у Йенди – ум, у Лиорнов – благородство, а у Тиас, конечно, энтузиазм. Но у некоторых домов, и это тоже хорошо известно, есть и похожие черты; например Тиасы разделяют с Драконами и Дзурами одно любопытное качество: они совершенно не в состоянии сохранить свои мысли в тайне, так как они немедленно и полностью отражаются на их лице. Так что Даро и Кааврен сразу увидели, что происходит в душе их сына, и ответили в той же манере: На их лицах появилась улыбка, добрая и немного печальная, они потянулись друг к другу и взялись за руки. Кааврен, даже закашлялся от смущения и отвел взгляд, так как чужой был невольным свидетелем их супружеского единения душ и сердец.
– Хорошо, – через несколько секунд сказала Даро, придя в себя и отодвинув руку Кааврена, которую она слегка сжала, – мы еще должны обговорить детали, но в любом случае вы, мой добрый Китраан, должны провести эту ночь под нашей крышей, и вам надо показать вашу комнату. Слуга-. – Тут она остановилась, сообразив что не знает имени слуги, а слуга, естественно, не знает замка. – Слуга, – продолжала она, – попросит мою служанку показать вам вашу комнату, и мы опять встретимся за обедом.
Китраан встал, поклонился и дал возможность проводить себя из комнаты. Даро, Кааврен и Пиро остались одни. Когда они опять уселись, Кааврен сказал, – Ты понимаешь, что это может быть крайне опасно.
– Да, понимаю.
– Я вполне доверяю тебе, и надеюсь, что ты храбро встретишь любую опасность, потому что ты, в конце концов, Тиаса.
– Да, отец, и более того, я ваш сын.
– Да, это правда, никто никогда не мог упрекнуть меня в недостатке храбрости, хотя бывали времена-
– Это еще не все, – мягко прервала его графиня. – Будь храбрым, мой сын, но не глупым.
– Даю слово, – сказал Виконт, – что меня всегда будет вести и вдохновлять ваш пример, и я всегда буду придерживаться принципов, в которых вы меня воспитали.
– Тогда, – сказала Даро, – давайте выслушаем эти принципы.
– Вы хотите, чтобы я произнес их сейчас, перед вами?
– Точно. Мы хотим понять, чему ты научился.
– Очень хорошо, я думаю, что вы не разочаруетесь. Я сейчас их повторю.
– Я слушаю. Что за принципы?
– Всегда стараться подумать, прежде чем делать, но доверять своим инстинктам, когда дело началось. Никогда не избегать опасности из страха за свою безопасность, но никогда не искать опасности самому. Никогда не приспосабливаться к моде из страха показаться эксцентричным; никогда не быть эксцентричным из страха прослыть конформистом. Никогда не ронять свою честь и честь Дома, хранить память об Империи. Всегда заботиться о своей лошади, своем лакее и своей экипировке так, как будто они часть моего тела. Держать себя в соответствии с более высокими стандартами поведения, чем я ожидаю от других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132