К тому времени была сделана только половина работы. Сорген чувствовал, что еще не пришел в себя до конца, однако Гуннир не собирался помогать им, отрешенно стоя на камне и глядя куда-то в пустыню. Взяв Вальдевул в дрожащие руки, Сорген продолжил рубить скалу, кроша и разбивая камни; тем временем, войско двинулось в поход, преодолевая уже вырубленные ступени. Здесь Мясник соблаговолил помочь: когда солдаты зароптали, он вызвал пару эзбансов, велев им как следует напугать людей. Довольные заданием демоны принялись летать над головами вопящих от ужаса воинов, хрипло шипя и роняя слюну.
– Спускайтесь, или я велю им выжрать ваши кишки! – закричал Гуннир, обводя мутным рыбьим взглядом выкаченных глаз сбившуюся в толпу армию. Он сам в тот момент походил никак не на человека, а на такого же злого и отвратительного демона… Что оставалось делать солдатам? Они покорились.
Лошади тоже не желали вступать на спуск. Им пришлось замотать морды тряпками и вести за собой с удвоенной осторожностью. К счастью, только один конь заартачился на середине пути, когда ступени опять рубил Рогез. С морды лошади каким-то образом слетела тряпка, после чего испуганное животное встало на дыбы, ударилось боком о склон горы и соскользнуло в пропасть. Его хозяин, рха-уданец, не успевший вынуть руку из повода, улетел следом. Все случилось так быстро, что несчастный не смог даже толком вскрикнуть. Сорген ожидал паники, но люди встретили происшествие на редкость спокойно – может потому, что путь был пройден уже наполовину? В конце концов, после невообразимо долгого и трудного спуска, армия благополучно очутилась внизу… если только можно назвать «благополучием» прибытие в огромную пустыню тускло-желтого цвета, такую унылую и однообразную, что в ней не было даже дюн.
За спиной высилась черная стена гор. Впереди, в десятках льюмилов, ждала вторая, в лучшем случае такая же высокая и крутая. Между ними располагалась мертвая плоская земля, наполненная мелким, больше похожим на пыль песком. Ни единой сухой травинки, никакого движения воздуха… Ветер остался где-то там, на высоте, в горах. Здесь были только песок и солнце.
Горизонты превратились в мутное, колыхающееся марево, смазывавшее небо и землю в одно непрерывное пятно. Пустыня пылала жаром, так что солдаты и волшебники стали поспешно разоблачаться – все, кроме Гуннира, конечно. Холодная ночь и ледяной дождь казались теперь воспоминаниями из какой-то чужой жизни…
Стоя впереди скучившегося войска, Сорген обозревал бесконечную, блеклую пустошь, прикрываясь рукой от солнца. От высушенных соколиных глаз и заклинания тут было мало толку, потому как восходящие потоки воздуха неузнаваемо искажали картину. Да и нечего здесь было рассматривать… Внезапный порыв горячего ветра грубо швырнул в лицо горсть песка; выругавшись, Сорген понял тщетность попыток увидеть северный хребет. Рогез стоял рядом с безжизненно серым лицом и тупо глядел себе под ноги.
– Сколько нам ковылять по этому Вечногорящему миру? – хрипло прокаркала Хейла. Она едва держалась на ногах, лицо ее было изможденным и покрытым серым налетом пыли. Сорген догадывался, что и сам выглядит не лучше этих двоих.
– Я не знаю, – тихо ответил он. – Да и какая разница? Будем идти, пока не придем. День, два, три.
– Или пять! – жалобно вставил Рогез. – Вода в наших бурдюках иссякнет, и мы превратимся в мумии.
– Трем волшебникам будет очень глупо погибать от жажды! – с негодованием возразил Сорген. – Разве ты забыл о Животворной влаге? Капнешь в бурдюк с песком каплю воды, скажешь заклинание и пей сколько хочешь… Только надо прибегнуть к этим чарам как можно позже, чтобы солдаты не изводили нас своим нытьем, умоляя сотворить воды.
– Они найдут другие поводы скулить, – покачала головой Хейла.
– Тогда давай хотя бы мы не будем этого делать! – призвал Сорген. Хейла опустила взгляд, Рогез хмыкнул. Подъехавший к ним Гуннир сказал, обращаясь то ли к ветру, то ли к солнцу:
– Как вам это место? Почти идеально пустое.
Никто ему не ответил; все трое поспешили разойтись, всем своим видом выражая, что у них полно срочных дел.
В тот день, конечно, они не пошли дальше, а снова устроились на ночлег. На сей раз настроение было гораздо более унылым, чем в прошлый вечер, и у редких, маленьких костерков слышались недовольные и злые перешептывания. Впрочем, все слишком устали, чтобы разговаривать долго; скоро большая часть лагеря погрузилась в сон.
– Посмотри на них! – с тихой злобой сказал Сорген, лежавший на свернутых одеялах, присевшему рядом Лимбулу. После ухода солнца жара с небывалой быстротой стала сменяться холодом, и мальчишка поспешил надеть куртку поплотнее. В неверных серо-желтых сумерках Лимбул оглядел лагерь, чем-то похожий на заваленное трупами поле битвы. – Они уже сдались. Знаешь, в чем слабость всех этих людей? В их богах. Рха-уданцы и южане, как и Белые, верят в бога, который станет им помогать, делать за них дела, а в случае смерти примет в каком-то благостном месте, где воздаст счастья за испытанные при жизни страдания. Так что, они предпочтут быстрее сдохнуть, чем бороться за жизнь. Каждый мнит себя достойным человеком и надеется очутится в морском царстве Наодима или у Бога-Облака на небесах… Дух их сдается и покоряется. Только Черные знают наверняка – за смертью следуют мучения, а потом небытие, поэтому они бьются за жизнь до последнего!
– Хозяин, Мастер! – прошептал Лимбул. – Ты уже много говорил мне об идеях и постулатах Черных волшебников. Но когда же начнется настоящее обучение?
Сорген откинулся на седло, на которое опирал спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131