Рондуа – 5


«По ту сторону безмолвия»: ЭКСМО; Санкт-Петербург; 2005
Аннотация
В жизни Макса Фишера все складывается удачно. Его комикс «Скрепка» пользуется устойчивой популярностью у широкой публики и благосклонностью у высоколобых критиков, его новая любовь Лили отвечает ему взаимностью, а ее десятилетний сын Линкольн души в нем не чает. Но в прошлом, по ту сторону безмолвия, таятся призраки, угрожающие его счастью, рассудку и самой ткани бытия...
Джонатан Кэрролл
По ту сторону безмолвия
Каролине Зах, Габриэль Флоссман,
Катлин Уэтс, Герт Арёр — настоящим ангелам-хранителям
Множество благодарностей Монике Салливэн
Доусон, дипломированной медсестре, без которойэта книга не достигла бы
финишной линии
В любой подробности мира запечатлены наши черты:
Мы отражаемся даже во мраке самой темной ночи.
Э. М. Чоран. «Уроки распада»
Часть первая. РОЗА В ГОРЛЕ
С тобой я та, кем все меня считают.
Джеймс Солтер
Сколько весит жизнь? Как это сосчитать? Сложить наши добрые и достойные дела и разделить на дурные? Или просто опустить человеческое тело на весы — и получить жизнь весом двести фунтов?
Я приставил пистолет к голове сына. Сын весит примерно сто тридцать фунтов, пистолет — не больше двух. Можно сказать и по-другому: жизнь моего сына Линкольна весит не больше, чем пистолет в моей руке. Или пуля, которая его убьет? И после выстрела жизнь — осязаемая, весомая — исчезнет?
Он улыбается. Мне страшно. Я нажму на курок, и он умрет, а он улыбается, словно смертоносное дуло у его головы — всего-навсего вытянутый палец дорогого, любимого человека.
Кто я? Как могу так поступать с собственным сыном? Слушайте.
Большой пробег на спидометре означал «небесные ушки». Когда день выдавался удачный, с дальними поездками и разговорчивыми пассажирами, отец частенько угощал меня у Ли, в китайском ресторанчике напротив нашего дома. Два доллара за все, включая блюдо грибов «небесные ушки» с рисом. Мама с папой терпеть не могли это заведение и никогда туда не ходили: на их взгляд, вся тамошняя еда отдавала «топленым салом». Но отец, добрая душа, давал мне два бакса, а я за это всегда обнимал и целовал его. Я был кругом в выигрыше, потому что мне нравилось обниматься с отцом. Ни отец, ни мама не скупились на ласки, не то что многие родители, считающие это тяжкой повинностью или неизбежным злом, которое приходится терпеть, раз уж у тебя есть дети.
Мне повезло. Отец научил меня щедрости, умению ужиться с уравновешенным человеком, даже если сам не таков, а также чревовещанию. Он наслаждался искусством управлять своим голосом и вкладывать в чужие уста слова, которые они не произносили.
Моей матери очень шло ее девичье имя, Ида Дакс. Невысокая, честная, строгая. К ее смятению, отец с первых же свиданий прозвал ее Дейзи и иначе звать отказывался. Он утверждал, что она и ее имя похожи на Дейзи Дак. Вообразите, чего ему стоило после этого покорить ее оскорбленное прозаическое юное сердечко. Но он смог, ибо, несмотря на серьезность, мама обожала посмеяться, а Стэнли Фишеру больше всего на свете нравилось ее смешить. Увы, делец из отца получился средний, чтоб не сказать никудышный. К тому времени, когда я как следует его узнал, он перепробовал множество профессий, и все неудачно, поэтому их с мамой вполне устроило, что отец стал единственным в городе (и потому «преуспевающим») владельцем такси. Мама, хоть и не такая терпеливая и добродушная, как папа, по счастью, не слишком беспокоилась о богатстве и материальных благах. Если семье хватало на еду и одежду, а после оплаты счетов кое-что оставалось на «разврат» (мне — на китайские кушанья, родителям — на покупку телевизора или еженедельный поход в кино), считалось, что жизнь идет как надо. Не помню, чтобы мама когда-либо пилила отца за то, что он не добился в жизни большего. Оглядываясь назад, я понимаю, что она не гордилась отцом, но любила его и считала, что поступила мудро, выбрав в мужья человека, с которым ей нравится разговаривать и который с неподдельным восторгом улыбается при виде ее каждый вечер, приходя домой.
Мои детские воспоминания туманны, наверное, оттого, что по большей части я был здоров и всем доволен. Помню, как сижу в ресторанчике Ли и смотрю в окно на наш дом. Помню, как играю в мяч с папой. Когда белый мяч плыл ко мне по воздуху, отец заставлял его пищать: «Прочь с дороги! Я лечу!»
Отец всегда находил время поиграть со мной, мать покупала мне только самые лучшие цветные карандаши и бумагу с тех пор, как поняла, как важно для меня рисовать. Они любили меня и хотели, чтобы я вырос цельным человеком. Чего еще можно пожелать?
Когда родился мой брат Сол, мне уже исполнилось двенадцать, и папа с мамой были мне ближе, чем он. В результате он вырос с двумя родителями и одним скорее полуродителем, чем настоящим братом, который дает подзатыльники или с наслаждением отравляет младшему жизнь. Когда я поступил в колледж, Солу стукнуло всего шесть и он только-только пошел в школу. И, лишь десяток лет спустя, когда он стал уже подростком, а я работал в Нью-Йорке, между нами установились какие-то отношения.
Одна моя знакомая, писательница, недавно опубликовала автобиографический роман, который разругали критики. Она сказала мне: «Я злюсь не из-за провала книги, а потому, что истратила на нее все свое детство».
Идея сама по себе занятная, но мне не верится, чтобы кто-то мог «истратить» детство, сколько лет он ни проживи. Подобно некоему личному Олимпу, наша юность — тот край, где живут только боги, которых мы сами создали. Тогда наши воображение и вера были сильны, а сами мы — невинны;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83