Но когда американец произнес «ja, ja»[ да, да (нем.)

], Педуцци решил окончательно перейти на тирольский. Молодые люди ничего не понимали.— Когда мы проходили по городу, все нас видели. За нами, наверное, следит речная охрана. Очень жалею, что мы в это дело впутались. Да еще этот старый дурак вдребезги пьян.— А у тебя, конечно, не хватает духу вернуться назад, — сказала американка. — Тебе непременно нужно идти с ним дальше.— А ты бы вернулась? Возвращайся домой, Тайни.— Я останусь с тобой. Уж если садиться в тюрьму, так, по крайней мере, вместе.Они круто повернули к воде, и Педуцци остановился, отчаянно жестикулируя и указывая на реку. Шинель его развевалась по ветру. Вода была грязная и мутная. Направо на берегу лежала кучка мусора.— Да говорите по-итальянски, — сказал американец.— Un'mezz'ora. Piu d'un'mezz'ora[ Полчаса. Больше получаса (итал.)

].— Он говорит, что нам еще, по крайней мере, полчаса ходу. Возвращайся лучше домой, Тайни. Ты и так уже озябла на этом ветру. Погода мерзкая, и все равно ничего интересного не предвидится.— Хорошо, — ответила американка и стала взбираться на поросший травой берег.Педуцци был внизу, у реки, и заметил, что американка ушла, только когда она была уже на гребне холма.— Фрау! — закричал он. — Фрейлен! Фрау, что же вы уходите?Американка скрылась за холмом.— Ушла, — сказал Педуцци. Он был возмущен.Он снял резинку, которой были связаны удочки, и начал собирать их.— Но ведь вы же сказали, что еще полчаса ходу.— Да, да. Там очень хорошо. Но здесь тоже хорошо.— Правда?— Ну конечно. И здесь хорошо, и там хорошо.Американец сел на берегу, собрал удочку, приладил катушку и протянул леску через кольцо. Ему было не по себе, и он боялся, что каждую минуту может нагрянуть речная охрана или на берегу появится толпа местных жителей. Он видел городские дома и кампаниллу над гребнем холма. Он открыл свой ящик с поводками. Педуцци наклонился и засунул туда свой плоский заскорузлый большой палец и указательный и смешал влажные поводки.— А грузило есть у вас?— Нет.— У вас должно быть грузило. — Педуцци был взволнован. Нельзя без piombo[ свинец (итал.)

]. Piombo. Немного piombo. Вот тут. Как раз над крючком, а то наживка будет плавать по воде. Обязательно надо piombo. Хоть маленький кусочек.— А у вас есть?— Нет.Он стал лихорадочно шарить в карманах, роясь в грязной подкладке своей шинели.— Ничего нет. Нельзя без piombo.— Ну, так, значит, удить нельзя, — сказал американец и разобрал удочку, наматывая обратно леску через кольцо. — Мы достанем piombo и будем удить завтра.— Ну, послушайте, caro[ дорогой (итал.)

], у вас должно быть piombo. Иначе леска будет плавать по воде.На глазах Педуцци рушились все надежды.— Piombo должно быть у вас. Нам хватит кусочка. Удочки у вас совсем новенькие, а вот грузила нет. Я бы принес. А вы сказали, что все у вас есть.Американец смотрел на реку, мутную от тающего снега.— Ну что же, — сказал он, — мы раздобудем немного piombo и будем удить завтра.— Утром? В котором часу?— В семь.Выглянуло солнце. Стало тепло и приятно. Американец почувствовал облегчение. Он уже больше не нарушает закона. Усевшись на берегу, он достал из кармана бутылку с марсалой и передал ее Педуцци. Педуцци передал ее обратно. Американец сделал глоток и передал бутылку обратно.— Пейте, — сказал он, — пейте. Это ваша марсала.Сделав еще маленький глоток, американец снова протянул бутылку Педуцци. Тот внимательно посмотрел на нее, потом торопливо схватил и залпом выпил. Седые волосы в складках его шеи шевелились, когда он пил, глаза не отрываясь смотрели на узкую темную бутылку. Он выпил ее до дна. Пока он пил, светило солнце. Было чудесно. Все-таки это был удачный день! Чудесный день!— Senta, caro![ Слушай, дорогой! (итал.)

] Завтра утром, в семь.Он несколько раз назвал американца «саго», и это ему сошло. Хорошая была марсала! Таких дней еще много будет впереди, и начнется это завтра, в семь часов утра.Они стали подниматься на холм по направлению к городу. Американец шел впереди. Он был почти на гребне холма, когда Педуцци окликнул его:— Послушайте, саго. Не дадите ли вы мне пять лир?— За сегодня? — хмурясь, спросил американец.— Нет, не за сегодня. Дайте мне их сегодня за завтрашний день. Я запасу все, что нужно на завтра. Pane, salami, formaggio[ хлеб, салями, сыр (итал.)

], хорошей закуски для всех нас. Вы, я и синьора. Наживку, пескарей, не одних червяков. И марсала будет. Все за пять лир. Пять лир, а, синьор?Американец порылся в бумажнике и достал бумажку в две лиры и две по одной.— Благодарю вас, саго. Благодарю вас, — сказал Педуцци таким тоном, каким говорят члены «Карлтон-клуба», принимая «Морнинг пост» из рук соседа.Вот это была жизнь! Хватит с него ковырять вилами мерзлый навоз в саду отеля. Жизнь раскрывалась перед ним.— Так, значит, завтра в семь, саго, — сказал Педуцци, похлопывая американца по плечу. — Ровно в семь.— Я скорее всего не пойду, — сказал американец и положил бумажник обратно в карман.— Как? — спросил Педуцци. — Я принесу пескарей, синьор. Salami, все достану. Вы, я и синьора. Все трое.— Я скорее всего не пойду, — повторил американец. — По всей вероятности — нет. Узнаете у padrone в конторе отеля. 12 Если это происходило близко от барьера и против вашего места на трибуне, то хорошо было видно, как Виляльта дразнит быка и вызывает его, и когда бык кидался, Виляльта, не трогаясь с места, отклонялся назад, точно дуб под ударом ветра, плотно сдвинув ноги, низко опустив мулету и отводя шпагу за спину. Потом он кричал на быка, хлопал перед ним мулетой и снова, когда бык кидался, не трогаясь с места, поднимал мулету и, отклонившись назад, описывал мулетой дугу, и каждый раз толпа ревела от восторга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34